— Вы что, меня отловили? — спросил он с агрессией.

— Поговорить надо. Где тебе будет удобно. Можно прямо здесь, если хочешь.

— Ко мне нельзя, — буркнул он. — Жена крышу снесет, если увидит, что вы снова тут. Все ворчит: «Полиция без конца ходит, во что ты ввязался?»… Надоело. И к вам ни за что не поеду! — Кенни задумался. — Может, к реке? Только мне вам сказать нечего.

Он повернул ключ зажигания, и машина рванулась вперед.

По мнению Алана, Кенни умно выбрал место. Дорожка вдоль берега полна народу летом и по выходным, а сегодня там нет никого, кроме немногочисленных собачников. На ней с интервалами стоят скамейки, деревянные столики с прикрепленными стульями для любителей летних пикников. Над головой шумят осины, в реке время от времени плещется треска, бороздит воду, поднимая круги на поверхности; проплывает пара лебедей. На другом берегу стоят деревья, за ними расстилается пастбище, по которому мирно бродят черно-белые коровы. Настоящая картина Констебля. На таком фоне трудно оказывать серьезное давление — глаз отдыхает, душа размягчается.

Уселись за столиком для пикника, Маркби с Минкином напротив Кенни. Глядя на пустое место рядом с таксистом, Алан задумался, скоро ли он предложит занять его Берти Смиту. Один лебедь, заметив людей, свернул ближе к берегу в ожидании угощения, не увидел брошенного куска хлеба и с откровенным негодованием поплыл обратно.

То ли потому, что ему предоставили выбирать место для беседы, то ли благодаря безмятежному, мирному окружению, Кенни держался гораздо спокойнее, чем за рулем. Внешность у него броская, он явно выделяется среди себе подобных. Смуглый, с пышными черными волосами, слишком длинными, но старательно ухоженными. Настоящий Джек Шеппард,[17]решил Маркби. Двести лет назад грабил бы путников на большой дороге, а не подвозил, как нынче. Кенни сложил на столе руки, посмотрел ему прямо в глаза.

— Ну, — сказал он, — спрашивайте, чего хотели.

— Хотим вместе с вами припомнить субботу, — сказал Минкин. — Ту самую, когда умер Ян Оукли.

— У вас уже все записано. Я отвез старух в город и привез обратно. Больше ничего.

— А когда привезли обратно…

— Все уже рассказывал копу, который ко мне приходил, — перебил его Кенни. — Местному, не лондонскому. Потом пришел лондонский — снова-здорово, черт побери. Вам могу повторить то, что им говорил. Отнес покупки на кухню, вышел и уехал.

— Яна Оукли видели, — подсказал Минкин.

По мнению Алана, самоуверенность Кенни упала на пару градусов. Он сцепил пальцы, расцепил, перевел взгляд с Минкина на Маркби и обратно, а потом сказал:

— Видел, когда нес сумки на кухню. Мы по пути столкнулись. Поздоровались, парой слов обменялись, и все. Больше я его уже не видел.

Почти никто его больше не видел, подумал Алан и, взглянув на Минкина, взял допрос на себя:

— Кенни, мы должны проследить каждый шаг Яна в тот день. Мы тебя расспрашиваем потому, что уверены: ты знаешь подробности, которые считаешь не важными, но для нас они очень важны. Итак, ты сказал инспектору Пирсу, что, когда привез домой сестер Оукли, они вошли в парадную дверь, а отправляясь с тобой за покупками, выходили из кухонной.

— Д-да… — с опаской подтвердил Кенни.

— Я хорошо знаю дом, — продолжал Маркби. — Когда передняя дверь открыта, на кухню быстрее попасть именно через нее и дальше по коридору. В конце этого коридора дверь на кухню. А ты, по твоему утверждению, предпочел пройти вокруг дома к задней двери, хотя нес тяжелые сумки.

— Сумки были не тяжелые, — угрюмо буркнул Кенни.

— По-моему, — настаивал Маркби, — ты все-таки пронес на кухню покупки через переднюю дверь и дальше по коридору. Не через черный ход, как предусмотрено прейскурантом услуг. Легко проверить. Дамарис или Флоренс вспомнят.

Наступило молчание.

— Может, и через переднюю, — сказал Кенни. — Может, перепутал. Не обратил внимания. Слушайте, какая разница?

— Очень большая. Расследуется убийство. Не кража, не производство контрафактных товаров — убийство. Мы не закрываем дела об убийстве. Они много лет остаются открытыми, пока не будут доведены до конца. Мы тебя в покое не оставим. Будем приходить, расспрашивать и расспрашивать, пока не получим удовлетворительного ответа. А я, — добавил Маркби, — пока не удовлетворен твоими ответами, и мистер Минкин, по-моему, тоже.

— Теперь вспомнил, — угрюмо пробормотал Кенни. — По коридору шел. Вошел с сумками через переднюю дверь и оттуда на кухню.

— Значит, не сталкивался с Яном в задней двери, как говорил инспектору Пирсу.

Кенни понял, что это утверждение, а не вопрос, и попытался внести уточнение:

— Ну… все равно видел, как он выходил с кухни. Точно.

— Сам-то где был, когда его видел?

— Я… — Кенни переводил взгляд с одного детектива на другого, — к его смерти никак не причастен… Ничего не трогал, ничего не делал. — Он помолчал в ожидании согласия, но не дождался и крикнул: — Черт побери, зачем мне было его убивать?! Я же его совсем не знал. Мне про него только Долорес рассказывала — Долорес Форбс, моя кузина из «Перьев». Он там ужинал. Сразу ей не понравился, а она понимает. Ее муженек, Чарли Форбс… ну, не важно. Факт тот, что она сразу почуяла — от Яна добра не жди.

Кенни сделал глубокий вдох и, подавшись вперед, торопливо продолжил:

— Я нес сумки с покупками. Дамарис и Флоренс застряли в прихожей, снимали пальто, шляпки, вообще топтались. Я мимо них протиснулся в коридор к внутренней кухонной двери. Обе руки были заняты, поэтому толкнул ее ногой. Она только чуть-чуть поддалась. Дверь надежная, старая. Собрался еще раз толкнуть и тут увидел Яна. В щелку. Он стоял у другой стены, в буфете шарил.

Кенни помолчал и уточнил:

— Знаете, такой старинный буфет: внизу ящики, выдвижная доска, потом открытая полка, а сверху еще шкафчик с дверцами. Он как раз лез наверх. Можно сказать, ничего тут особенного. Только все-таки странно. Как бы украдкой лез, именно. В руках у него что-то было. Дотянулся, сунул в шкафчик, оттуда что-то вытащил, наклонился. Тут одна из старушек заговорила, он услышал и понял, что они идут. Сразу виновато оглянулся, а я за дверью спрятался. Когда снова заглянул, он уже нормально стоял. С пустыми руками. По-моему, спрятал что-то на полу за буфетом.

Кенни снова помолчал, припоминая.

— Потом шмыгнул в чулан вроде гардеробной, что выходит на кухню. Я там бывал, оттуда начинается старая узкая лестница, идет как минимум на второй этаж. Куда дальше — не знаю. Старухи ею не пользуются. Гардеробной, собственно, тоже. Держат там только резиновые сапоги, кучи старых газет и прочее в том же роде. Знаю только потому, что однажды меня попросили занести туда мешок с песком, который они купили. Зимой дело было, хотели двор посыпать, чтобы не поскользнуться, знаете. Так или иначе, туда зашел Ян и, наверно, оттуда поднялся наверх. В любом случае, когда я заглянул в гардеробную, его там уже не было.