у заговорившей каменной статуи. - Немногие задумываются о подобных вещах в твоём возрасте, Сяо-Фань, и ещё меньше говорит о них с кем-то, кроме близких друзей. Все же, в тебе больше безрассудства, чем я посчитал ранее.

- Я думал, что вы меня поймёте, мудрец, и был с вами откровенен, - без единого сомнения ответил Ван Фань, с интересом оглядывая шаолиньскую арену. - Вы кажетесь мне человеком, достойным доверия.

- Благодарю, Сяо-Фань, - ответил настоятель все тем же нарочито ровным голосом. - В будущем, все же, постарайся смирять порывы своего духа, и действовать более осмотрительно. А сейчас, - голос монаха на мгновение оживился, но тут же приобрёл холодное равнодушие, - время для твоего испытания, младший. Оно связано с этой ареной.

- Я должен буду сразиться с кем-то? - с ожиданием воззрился на старца Ван Фань.

- Да, но не так, как ты этого ожидаешь, - безразличие не оставляло голос Уиня. - Сходи в тот дом, что через площадь от нас, - монах указал на длинное, приземистое строение. - Найди в нем брата Учжи, монастырского келаря, возьми у него метлу, и возвращайся. Ты должен будешь подмести эту арену, так, чтобы на ней и пылинки не осталось.

- Хорошо, мудрец, - с долей удивления отозвался Сяо-Фань, направляясь к указанному зданию.

“Что-то подобное я видел в каком-то фильмеце,” отвлеченно размышлял он. ”Потом, мне нужно будет покрасить забор. Хорошо, что у Уиня нет коллекции старых машин, а то я замучился бы их полировать.”

***

Уборка арены сменилась подметанием ведущих к вратам Шаолиня ступеней. После, Уинь наказал Ван Фаню принести воды из ручья, что протекал за целый ли от монастыря. Отнеся кадушки с водой на кухню, юноша вернулся к Уиню, встретившему его с неизменной бесстрастностью.

- Да восславится Будда, - кивнул настоятель Сяо-Фаню. - Есть ли у тебя вопросы ко мне, младший?

- Вы ведь испытываете мой разум, верно, мудрец? - задумчиво спросил тот. - Я должен понять, что именно за пользу мне принесут все эти обыденные хлопоты, - Уинь продолжал взирать на него, молчаливо и невозмутимо.

- Поначалу, я думал, что в простых и повторяющихся движениях моей работы заключено некое боевое искусство, - продолжил юноша. - Но переноска воды ничем таким быть не может. Как силовое упражнение, она тоже не несёт пользы - я и не вспотел даже, пройдясь до ручья и обратно, - Сяо-Фань говорил без хвастовства - тяжёлые кадки с водой и впрямь не стали для него препятствием.

- Я все ещё не понимаю сути вашего испытания, мудрец, - закончил юноша.

- Да восславится Будда, - бесстрастно кивнул Уинь. - Надеюсь, следующее задание поможет тебе с этим. Возьми у брата Учжи коромысло и достаточно веревок, и собери в лесу побольше валежника для монастырских печей.

- Хорошо, мудрец, - безропотно ответил Ван Фань.

***

В первый час нудной и тяжёлой работы по сбору хвороста Сяо-Фань напряженно думал. Механически выполняя порученное, он пытался проникнуть в суть заданий Уиня, старательно разлагая его безыскусные поручения на составляющие, и ища неведомые закономерности в их простоте. Его утомленный разум сдался после долгих мыслительных упражнений, и юноша с головой погрузился в работу, и несомую ей отрешенность. Это принесло ему неожиданное умиротворение, и даже усталость от постоянных поклонов, отвешиваемых сухим веткам и корягам, поблекла и отступила, ничуть не беспокоя Сяо-Фаня. Словно сам воздух древнего монастыря был пронизан необыкновенным спокойствием, неся мир и успокоение любому, кто желал их принять. Возвращаясь в стены монастыря, юноша видел, что не он один ощущает этот всеобъемлющий покой - все в Шаолине подчинялось его незримому ритму. Монахи, как занимающиеся повседневными делами, так и упражняющиеся в боевых искусствах, двигались в одном потоке гармонии с миром - некоторые менее, другие более, но все так или иначе следовали ему. Юноша уже по своей воле справился на кухне о дальнейших нуждах монастырских поваров, и добыл ещё две вязанки хвороста, а также, принёс на кухню две огромные корзины с овощами - плодами огородов монастыря. Он не хотел прекращать посетившее его чувство просветления, и с удовольствием погрузился в нужную и полезную работу - как отчётливо осознавал Сяо-Фань, бессмысленная праздность разрушила бы его полумедитативное состояние, в то время как работа лишь укрепляла его. Он вынужденно остановился лишь тогда, когда посланный настоятелем монах оторвал его от помощи кухонным работникам в мойке огромного общего котла, и призвал пред очи Уиня.

- Есть ли у тебя вопросы ко мне, младший? - с прежним спокойствием, сквозь которое прорывалось тщательно сдерживаемое изумление, спросил старый монах.

- Никаких, мудрец, - Ван Фань встретил пытливый взгляд настоятеля с абсолютной безмятежностью.

- Тогда, может быть, у тебя имеются ко мне просьбы? - продолжил Уинь, и на его лицо помалу выползала довольная улыбка.

- Нет, - все так же умиротворенно ответил юноша.

- Ты понял, Сяо-Фань, - впервые за долгие часы, старец назвал юношу по имени. Он улыбался, широко и добродушно, совсем не похожий сейчас на то воплощение безразличия, каким был ранее.

- Смирение - одна из буддистских добродетелей, - продолжил он. - Воздержание, кротость, миролюбие - все это разные имена смирения. Для нас, как практиков мистических искусств, очень важна ещё одна его грань - усмирение наших духовных течений. Подойди, - настоятель взял из стойки длинный боевой шест, и когда Сяо-Фань приблизился, молниеносным движением развернулся и ударил, точно и сильно. Юноша с прежней безмятежностью осмотрел оконечность шеста, замершую, так и не достигнув его солнечного сплетения.

- Вы сдержали удар, мудрец? - отстраненно поинтересовался он.

- Нет, - снова улыбнулся Уинь, и ударил с не меньшими скоростью и силой, с размаху опуская шест на плечо Ван Фаня. На этот раз, юноша ощутил слабый толчок, и заметил, как оружие монаха согнулось на мгновение под силой удара.

- То, что ты осознал сейчас - основа боевых искусств Шаолиня, - заговорил монах, убирая шест в стойку. - В их фундаменте лежит усмирение токов энергий, и управление, как ими, так и состоянием сознания. Ты уже частично освоил метод шаолиньской Железной Рубашки, и с моей небольшой помощью, освоишь его полностью. Также, я преподам тебе его более совершенную ступень, метод Золотой Рубашки - меньшее было бы оскорбительным для твоего таланта. Пойдём,