Она знала, что этот дипломат – его звали Людвиг Мойзиш – на самом деле является резидентом СД-Аусланд, оберштурмбаннфюрером СС.

Мойзиш явился незамедлительно. Посетитель повторил свое предложение. Ничего подобного в практике ведомства Шелленберга да и абвера ранее не было. В любом другом случае можно было бы предположить об авантюре, но посетитель, который служил у четы Иенке около двух лет, в настоящее время был личным камердинером посла Великобритании в Турции сэра Хью Нэтчбулла-Хьюгессена! Звали его Эльяс Базна, и по национальности он был албанец. Впрочем, просил называть его просто «Пьером». Для конспирации.

Предложение было заманчивым – в случае подлинности секретных документов, но и риск достаточно велик – если бы за этими материалами оказались умело сфабрикованные английской разведкой дезинформирующие фальшивки.

«Пьер» дал Мойзишу на размышление и решение вопроса всего три дня. Намекнул откровенно, что если к 30 октября он не получит затребованную сумму, то обратится со своим предложением по другому адресу. Намек был прозрачным – другой адрес означал другое посольство, а именно – Советского Союза.

Явись «Пьер» сразу к Мойзишу, тот немедленно по своим каналам связался бы с Шелленбергом. Но в данном случае Мойзиш так поступить никак не мог. Дело в том, что Инге Иенке была… родной сестрой Иоахима фон Риббентропа! Поэтому сообщение в Берлин могло быть отправлено только по дипломатическому каналу. Иначе Шелленберг (не говоря уже о Мойзише) оказался бы в весьма щекотливом положении – министр фон Риббентроп весьма ревниво относился к разведке СД и лично к ее шефу Шелленбергу.

В результате шифрограмму подписал посол Германии в Анкаре Франц фон Папен.

После бурного скоротечного обсуждения (срок – 30 октября – поджимал) деньги были выделены и самолетом доставлены в Анкару.

Мойзиш был опытным сотрудником: показал «Пьеру» увесистые пачки, но категорическим тоном заявил, что албанец получит их только после того, как он проявит пленку и убедится хотя бы в том, что на ней экспонированы действительно секретные документы, а не достопримечательности турецкой столицы. На это потребуется не более двадцати минут. Албанец вынужден был согласиться. Мойзиш проявил обе кассеты, понял, что все в порядке, и расплатился с «Пьером», договорившись с ним о следующей встрече. Албанец был явно не лыком шит – он попросил Мойзиша, чтобы тот в обмен на принесенные отснятые пленки выдавал ему новые, неэкспонированные. «Я могу привлечь к себе внимание, – сказал кавас (так называли в Турции слуг иностранцев), – если буду часто покупать дорогую пленку». Он был прав.

Мойзиш сделал с полученных двух кассет 52 отпечатка и отправил их в Берлин.

По признанию Шелленберга, в полученных материалах содержались потрясающие сведения:

«То была совершенно секретная переписка между англииским посольством в Анкаре и министерством иностранных дел в Лондоне. На документах имелись собственноручные пометки английского посла, касавшиеся взаимоотношений между Англией и Турцией, Англией и Россией. Особо важное значение имел полный перечень материалов, отправленных в 1942-м и 1943 годах в Советский Союз по лендлизу[115]. В числе документов было также предварительное сообщение министерства иностранных дел Англии о результатах Московской конференции министров иностранных дел, состоявшейся в октябре 1943 года, на которой присутствовали Корделл Хэлл, Иден и Молотов».

Изучив фотографии, Шелленберг счел их настолько важными, что немедленно составил донесение Гиммлеру для последующего доклада Гитлеру.

Как выяснил Мойзиш, совершенно секретные документы доставались «Цицерону» – такой псевдоним был присвоен Базне – с легкостью фантастической. Оказывается, сэр Хью предпочитал работать с особо важными материалами у себя дома, в своем рабочем кабинете, который был расположен на втором этаже резиденции. На первом жила обслуга, в том числе камердинер. Спальня посла была на третьем. Ключи от кабинетного сейфа посол или оставлял на столе кабинета (!) или в кармане костюма, который Базне полагалось чистить и вешать в шкаф.

Когда посол отправлялся на ночь в свою спальню, Базна тихонько пробирался в кабинет, спокойно открывал сейф, выбирал из него первые попавшиеся документы, спускался к себе и перефотографировал старенькой, но надежной «лейкой». Потом возвращал на место.

Со временем он сделал на специальном воске слепки ключей от сейфа, переслал их в Берлин, где ему изготовили немецкие мастера великолепные дубликаты. Теперь он мог забираться в сейф посла и днем, когда сэр Хью выезжал по делам в город.

Копии документов Шелленберг передал также одному из руководителей службы радиоперехвата и дешифрования генерал-лейтенанту Тиле. Через несколько недель четверо лучших специалистов своего дела в Германии (среди них два профессора математики) раскрыли значительную часть английского дипломатического кода. Данный код принадлежал к особо стойким, и без своеобразной подсказки в виде доставленных из Анкары расшифрованных материалов вскрыть его в такие сроки было бы немыслимо.

Сотрудничество с «Цицероном» продолжалось. Последующие документы произвели в Берлине столь сильное впечатление, что Мойзиша даже спешно вызвали в Берлин (даже прислали за ним самолет!). С ним встретились фон Риббентроп, Кальтенбруннер, другие ответственные сотрудники обоих ведомств и подвергли настоящему допросу с пристрастием.

Естественное первоначальное предположение – «подстава» – никак не вязалось с серьезностью документов. Невозможно было даже представить, чтобы английская разведка подбрасывала такие материалы с целью дезинформации! К тому же ряд указанных в одном из документов мер воздействия на союзников Германии – бомбардировка столиц этих государств – подтвердилась! Столицы действительно жестоко бомбардировали в указанные сроки.

В то же время ни Риббентроп, ни тем более Кальтенбруннер и Шелленберг, не могли поверить, что британский посол хранил совершенно секретные документы государственной важности не в особо надежном сейфе в бронированной комнате посольства, а в обычном жилом помещении, в простеньком «семейном» сейфике, не снабженном даже элементарной охранной сигнализацией.

Выяснилось, что столь же легкомысленно вел себя и советник посольства, у которого «Цицерон» работал шофером до того, как его взял к себе личным слугой сам посол. Из сейфа этого «дипломата» Базна извлек и перефотографировал список всех английских шпионов в Анкаре!

Наконец – уму непостижимо! – как служба безопасности посольства, хотя бы в лице одного офицера, допустила, чтобы камердинером посла наняли сомнительного иностранца, даже не турка. К тому же ранее работавшего у германского дипломата!

Как ни терзали Мойзиша в Берлине, он твердо стоял на своем: «Цицерон» патологически жаден до денег, кроме семьи он содержит двух любовниц, любит красивую жизнь. На первые же фунты купил себе золотые швейцарские часы… О подставе не может быть и речи.

В декабре 1943 года «Цицерон» представил документы, освещающие решения не только Московской, но Каирской и Тегеранской конференций! В марте 1944 года Мойзиш пришел к выводу, что кодированное название «Оверлорд» было условным наименованием операции по открытию Второго фронта в Берлине. Когда он сообщил о своем аргументированном предположении в Берлин, оттуда последовал мудрый ответ: «Возможно, но маловероятно».