– Тогда у меня еще были волосы…

– Очень много. Пышная шевелюра. Знаешь, за эти несколько дней ты стал для меня необыкновенно близким и родным. Я была тогда молодой, и я влюбилась в тебя. Ни до, не после я не влюблялась в людей с корабля. Я верила в наши с тобой отношения. Я думала, что обязательно встречу тебя еще раз в этой жизни. Но ты не ответил на мое письмо, я не понимала, почему ты молчишь. Да, у меня были сильные чувства к тебе в то время. Потом я много раз разочаровывалась в мужчинах. Но когда я брала в руки книгу стихов, подаренную тобой, я всегда пыталась представить, где ты, чем ты занимаешься.

– А почему ты не пришла проводить меня?

– В последний день вашей стоянки мы с моей подругой пришли попрощаться с тобой. Корабль должен был уйти в два часа, но когда мы пришли на пирс, судно уже выходило из бухты. Оно ушло раньше назначенного времени. Я плакала. Надеялась, что тебе передали мое кольцо и письмо. Я ждала. Теперь я узнала правду – у тебя были бы неприятности, если бы тебе передали письмо. Это удивительная история. Наверно, это сюжет для романа. Как в русской литературе, когда у романа открытый финал…

Джуди рассказала мне еще одну забавную историю, о которой я ничего не знал. Оказывается, что после того как она встретилась с нашим замполитом и передала ему подарки для меня, он ей тоже вручил памятный подарок, как будто бы в знак любви от меня. Это был портрет Владимира Ильича Ленина, который наряду с книжкой стихов, подаренной мною, она бережно хранила все эти годы.

От этого второго в моей жизни посещения Новой Зеландии, от общения с Джуди Холловей, которое сейчас уже стало сугубо платоническим, у меня осталась теплота на сердце, которую я думаю сохранить на весь недолгий остаток моей жизни. Мы с ней близки не по странам, не по языку. Она ничего не знает по-русски, я плохо понимаю английский, а по времени, в котором мы жили. А это тоже очень сближает людей. Она помогла мне вернуться в мою молодость.

Два седых старых человека, мы гуляли с ней по пустынному и по-зимнему холодному Веллингтону, поднимались на гору Виктория, стояли на безлюдном каменистом пляже, где когда-то собирали галиотисов, и вспоминали о прошлом. «Могли ли мы с тобой тогда остаться вместе? Вряд ли. Это было бы очень трудно. Тебе пришлось бы жить в Новой Зеландии или мне в России. Нет, это невозможно. Ты – очень русский, я – очень новозеландская. Для этого надо хорошо знать язык, – ты писатель, я писательница». На моем последнем концерте в Веллингтоне, когда я запел песню «Хелло, Джуди!», она вышла на сцену и под бурные аплодисменты зала подпевала мне припев.

На вершине горы Виктория – самой высокой горы, которая возвышается над столицей Новой Зеландии, поставлен памятник знаменитому исследователю Антарктиды контр-адмиралу американского флота Ричарду Бэрду, который начиная с 1929 года руководил целой серией экспедиций в Антарктиду и внес немалый вклад в ее изучение. Но что не менее важно, именно он явился инициатором того, чтобы Антарктический континент не использовался для испытания ядерного или какого-то другого оружия и для добычи полезных ископаемых в интересах какой-либо одной страны. Бэрд ратовал за то, чтобы Антарктида навсегда стала областью международных научных интересов и только международное сообщество могло руководить исследованиями белого континента.

Новую Зеландию для европейцев впервые открыл в 1642 году голландский мореплаватель Абел Янсзон Тасман и назвал ее в честь своих родных полуостровов Зеландия – Новой Зеландией. Но обследовал все ее берега, проливы и побережья Джеймс Кук. Самое интересное, что то место, где сейчас стоит крупнейший город Новой Зеландии Окленд, Кук не заметил. Он посчитал, что это береговая линия, не заметив глубоко врезанные бухты и цепи островов. Хотя первые поселенцы – островитяне с островов Раротонга, с острова Таити и, возможно, с Гавайских островов – пришли сюда задолго до Тасмана и Кука, как сейчас полагают ученые, где-то на рубеже XIII–XIV веков. И лишь значительно позднее сюда пришли европейцы. Даже сейчас, в XXI веке, в Новой Зеландии есть районы, где живут исключительно маори и куда не ступала нога белого человека. До сих пор между потомками европейских переселенцев и маори идут большие споры по поводу прав на ту или иную землю. Здесь заключается очень много смешанных браков между потомками англичан и маорийцами, и даже если у человека есть 1/32 маорийской крови, то он гордо записывает в анкетах (а здесь присутствует «пятый пункт») свою национальность как «маори», которая считается наиболее «престижной». А для всех остальных употребляется маорийское слово «пакеха», которое переводится как «бледнолицый».

Из Веллингтона я отправился в Окленд, где у меня также были запланированы выступления. Сюда же приехала Джуди, захватив с собой огромный чемодан с косметикой, какими-то перчатками, шарфами и другими предметами женского туалета, которые она меняла каждый день.

Окленд – не только самый большой город Новой Зеландии, но и его деловой центр, его мозг. Он значительно больше, чем Веллингтон, столица этого островного государства. Здесь живет более полутора миллионов человек, что достаточно много, если учесть, что все население Новой Зеландии составляет немногим более четырех миллионов.

Я побывал в маорийской деревне неподалеку от Окленда. Вернее, это, конечно, реконструкция маорийской деревни, поскольку маори в этих домах не живут. Этот музей совершенно точно отображает быт этого удивительного племени, предки которого пришли к берегам Новой Зеландии несколько столетий назад. Пришли они сюда на больших каноэ. Для того чтобы на подобных судах пересекать Тихий океан с острова Раротонга или с более дальних островов Таити и Гаваев, нужно было иметь большое мужество. Поэтому сюда пришли самые дееспособные и агрессивные. Каноэ маори – это суда очень большой, до нескольких десятков метров, длины, изготовленные из мягких пород древесины. Например, дерева татару и других пород с хорошей плавучестью. Отважные мореходы – маорийские мореплаватели не просто пересекали Тихий океан в одном направлении, но могли и возвращаться обратно, а значит, имели серьезные представления о навигации.

Быт у маори был довольно своеобразный. Например, супружества как такового у них нет и, по всей видимости, не было. Оно образовалось позднее, а первоначально мужчины спали отдельно от женщин и новорожденные становились собственностью племени, которое должно было о них заботиться.