– Я и сама не думала, что превращусь в одну из таких дочерей.

– Мне кажется, что ты сама виновата. Сегодня ты была не жертвой, а провокатором.

– У тебя плохая память. – Я вырываюсь из объятий. – Напоминаю, это у мамы была интрижка с Джонасом. Вот ее и вини.

Миллер садится в пикап. Я встаю так, чтобы дверь машины нельзя было захлопнуть. Он откидывает голову на сиденье.

– Я еду домой.

– Тогда я с тобой.

– Мне хочется побыть одному. – Парень неохотно поднимает голову и бросает на меня косой взгляд.

Я не собираюсь умолять. И так получила на сегодня достаточную порцию унижения.

– Тебе же хуже. – Я отхожу, чтобы он смог закрыть дверцу.

Миллер заводит мотор, но опускает стекло и говорит напоследок:

– Увидимся завтра в школе. – В его голосе больше нет резких ноток, но от этого легче не становится. Он оставляет меня одну в мой праздник. Понимаю, ужин был настоящей катастрофой, но такова теперь вся моя жизнь. Ничего необычного.

Я разворачиваюсь и бреду к дому.

– Клара.

Как же достали перемены в его настроении.

Я возвращаюсь.

– Знаешь что? Меня тоже это не устраивает. Мне не нужен бойфренд, который заставляет меня чувствовать себя полным ничтожеством, когда мне и так уже плохо. Я не собираюсь больше с тобой встречаться. Это я тебя бросаю. – Я уже поворачиваюсь, но понимаю, что еще не все сказала, поэтому продолжаю: – Мать и Джонас выказали неуважение к двоим самым важным людям в моей жизни. И тем самым плюнули мне в душу. А я должна просто притвориться, что не имею ничего против? Ты такую девушку хочешь? Которая просто сдается и позволяет другим глумиться над ней?

– Иногда нужно перестать спорить, чтобы победить, – спокойно произносит Миллер, опираясь на руль.

Его слова приводят меня в бешенство. Я в ярости топаю ногой.

– Ты не можешь бросить меня, цитируя при этом мою собственную погибшую тетю!

– Я этого и не делаю. И тем более я повторял твою фразу.

– Кого бы ты ни цитировал, хватит! Это… это некрасиво.

Если мне не мерещится, Миллер кажется веселым.

– Я уезжаю.

– Отлично!

Глядя через плечо, он начинает задом выезжать на дорогу. Я же стою, смущенная нашей перепалкой. Сама не понимаю, что сейчас произошло.

– Мы расстались? Мне сложно сказать наверняка!

– Нет. – Миллер нажимает на тормоз и выглядывает из окна. – Просто поссорились.

– Ну и замечательно!

И снова мне кажется, что ситуация его забавляет. Как же хочется стереть эту ухмылку с его лица, но парень уже газует. Когда машина скрывается за углом, я иду в дом. Мать стоит в гостиной с телефоном в руке, слушая голосовое сообщение по громкой связи. Я улавливаю концовку.

– …и она не уведомила о пропуске занятий, поэтому мы хотели проинформировать, что потребуется записка от вас, по какой причине Клара отсутствовала на уроках во второй половине дня…

Мать нажимает на отбой на середине фразы.

– Ты пропустила сегодня школу?

– Всего-то три урока, – закатываю я глаза, протискиваясь мимо нее. – Не могла больше сидеть в четырех стенах, просто задыхалась, нужно было выйти на свежий воздух. И мне до сих пор нечем дышать. – Я захлопываю за собой дверь, и слезы начинают течь еще до того, как я падаю на кровать.

Хватаю новый телефон и звоню Лекси. Она отвечает после первого же гудка, на нее всегда можно рассчитывать. Сейчас она – единственный человек, на которого можно положиться.

– Это… – Я пытаюсь отдышаться, чтобы прекратить всхлипывать. – Это самый худший день рождения в мире. Хуже некуда. – Снова втягиваю с силой воздух. – Ты можешь приехать?

– Уже в пути.

Морган

Я вытаскиваю из шкафа несколько рубашек Криса и снимаю их с вешалок. Затем складываю одежду в коробки, которые предназначены для благотворительных пожертвований в пользу церкви.

Полчаса назад заявилась Лекси. Какое-то время я размышляла, впускать ли ее, но решила, что лучше Кларе сейчас побыть с ней, чем томиться в одиночестве. Я даже испытала облегчение, увидев девушку на пороге, потому что дочь навзрыд рыдала в спальне, отказываясь со мной разговаривать. Да и сама я не слишком жажду сейчас с ней общаться.

Думаю, до завтра нам лучше не вступать в беседу.

Теперь, когда Лекси здесь, Клара больше не плачет, что уже хорошо. Несмотря на то, что разобрать голоса невозможно, отчетливо слышно – они разговаривают. По крайней мере, я уверена, что дочь дома и в безопасности, даже если и ненавидит меня.

Достаю еще две сорочки из шкафа.

Спустя неделю после смерти Криса я начала понемногу избавляться от его вещей. Я делала это постепенно в надежде, что Клара не заметит. Не хочу, чтобы она подумала, будто я собираюсь стереть все напоминания о муже. Как бы то ни было, он – ее отец, и я вовсе не стремлюсь вычеркнуть его из нашей жизни. Но было бы неплохо освободить пространство. На прошлой неделе я выбросила подушку Криса. А этим утром в мусорную корзину полетела его зубная щетка. Теперь и все его полки пусты.

Во время уборки я с ужасом ожидаю обнаружить следы его измены, оставленные по недосмотру: счет из отеля, помаду на воротнике. Хоть какую-то деталь, указывающую, что он был небрежен, предаваясь интрижке на стороне. Но не считая спрятанных в ящике с инструментами писем, я не нахожу ровным счетом ничего. Он отлично все скрывал. Они оба.

Пожалуй, следует достать ту пачку из комода и выбросить, пока Клара на нее не наткнулась.

Я достаю коробку с вещами Криса с верхней полки шкафа. После того, как я забеременела, мы с ним стали жить вместе. У нас тогда было не так много имущества, ведь мы были подростками, и единственное, что Крис привез тогда, помещалось в этой коробке. На тот момент там находились в основном фотографии и спортивные награды. Но в течение совместной жизни я добавляла туда кое-что, поэтому сейчас содержимое скорее принадлежит нам обоим.

Я сажусь на кровать и начинаю перебирать рассыпанные снимки маленькой Клары. И наши с Крисом. Совместные фото с Дженни. Я внимательно вглядываюсь в лица, предполагая обнаружить намек, когда все началось, но на всех изображениях запечатлена обыкновенная счастливая пара.

Думаю, какое-то время мы такими и были. Не знаю, когда я перестала устраивать мужа, но почему он не выбрал любую другую девушку на планете себе в любовницы. Он мог сделать для меня хотя бы это.

Или это Дженни выбрала его?

Я достаю из ящика конверт. Там хранятся фотографии еще со старой пленочной камеры. Сестры на них почти нет, потому что именно она их снимала, но зато много меня и Криса. На некоторых есть Джонас. Я пристально изучаю все фото с ним, пытаясь отыскать хоть одно, на котором он выглядел бы счастливым. Но он практически никогда даже не улыбается. Как и сейчас. Не то чтобы он был печален. В то время Джонас казался всем довольным, но не так, как остальные. Дженни светилась рядом с ним. Крис тоже начинал улыбаться, завидев меня. Но никто не мог зажечь огонь в глазах его друга. Он будто бы навечно застрял среди теней, которых мы даже не замечали.