— Вы удивитесь, — усмехнулась Рурк.

На «Кейко» стоял форсированный двигатель Алькубьерре, позволявший перемещаться между системами быстрее обычного, хотя сделано это было из банальных коммерческих соображений и не имело ничего общего с какими–то секретными гээрушными приспособлениями, которые, должно быть, рисовались в воображении Рыбак.

Рыбак побарабанила пальцами по столу, глядя на карту Стеклянного Города, словно в надежде, что та сама подскажет, где искать Человека, который смеется. Но Рурк уже изучила ее вдоль и поперек и не нашла ничего, выглядящего как укрытие. К тому же подходящее с виду укрытие — как раз поэтому и неподходящее… разве что Холл решится на двойной блеф.

Она досадливо вздохнула. Пытаться восстановить ход мыслей опаснейшего киллера в галактике — верный способ повредиться в уме.

— Капитан, думаю, мы должны поручить арест Холла кому–нибудь другому. — «К тому же чем дольше мы здесь торчим, тем больше вероятность, что со Старой Земли придет письмо, и наша легенда разлетится в пух и прах». — Выйдет или не выйдет дело с радиомаячком, с элементом неожиданности — в любом случае это наш главный шанс: нужно идти по следу, пока он теплый.

Рыбак неохотно кивнула.

— А как же ваш ван Шакен?

— Думаю, он предпочел бы кремацию, — ответила Рурк с некоторой неловкостью. Агенту полагалось бы знать такие вещи о своей команде, но Михей был не из разговорчивых. — Точных распоряжений на этот случай он не оставил. Весь экипаж знает — если они погибнут на задании, никто не может гарантировать, что их тела вернут на родную планету.

— Я распоряжусь, — сказала Рыбак. — Если я верно понимаю, вы не против отложить это до нашего возвращения?

Рурк снова спряталась за тщательно отрепетированной маской, которую ей так часто приходилось надевать за эти годы. О том, чтобы команда «Кейко» вернулась в систему Перуна, речи быть не может, значит, Михей отправится в последний путь один, никем не оплаканный. Но где–то там, в бесконечном космосе, Дженна Макилрой заперта в ловушке на вражеском корабле, и ей не от кого ждать помощи, кроме неопытной девушки из службы наружного наблюдения и пистолета, из которого она еще неизвестно, умеет ли толком стрелять.

— Капитан, — твердо сказала она, — я должна исполнить свой долг перед живыми. Давайте искать наших террористов и спасать наших людей.

Те часы, что Дженна Макилрой провела в тесной щели за неизвестным ей механизмом в машинном отделении «Раннего восхода», неловко поджав под себя ноги, почти не решаясь разговаривать — вдруг кто–то зайдет в самый неподходящий момент; в постоянном страхе разоблачения, в темноте, где лишь слабо светились лампочки на панелях управления; все время ощущая, как вибрирует металлический пол и переборка, к которой она прижалась, и чувствуя, что ей очень, очень срочно нужно в туалет, — это, безусловно, были самые худшие часы в ее жизни. Еще хуже, чем хоккей в невесомости в седьмом классе, хотя до сих пор она считала, что более сильной травмы, эмоциональной и физической, пережить невозможно, разве что в хорошо оборудованной камере пыток.

Все время, пока «Ранний восход» летел к звездолету, ждавшему его где–то на орбите, злейшим врагом Дженны было ее собственное воображение. Тело, разумеется, тоже страдало, но в голове снова и снова прокручивались все более страшные и жестокие сцены разоблачения, допросов, истязаний и казни. Она не решалась связаться по коммуникатору с Дрифтом или еще с кем–нибудь — сигнал–то, может быть, и дойдет, но единственное спасение в том, чтобы никто на борту не догадался, что они здесь, — а значит, не с кем поговорить, не у кого спросить совета, некому заверить ее, что все будет хорошо, не с кем обсудить планы. От Сары в этом смысле проку немного: грозианка большую часть пути проплакала, ладно хоть тихонько. Пришлось Дженне самой приводить мысли в порядок.

Она сразу заметила, когда шум двигателей изменился. Насколько она понимала, до сих пор они работали на полной мощности, чего и следовало ожидать. А теперь хриплый рокот стал потише. Вскоре она почувствовала, как ее словно какая–то невидимая рука вдавила спиной в металлическую переборку — корабль замедлил ход.

— Что это? — спросила Сара.

По тому, как шевельнулись тени у нее за спиной, можно было предположить, что она подняла голову. В последний раз Дженна видела ее несколько часов назад, перед тем как лампочки, автоматически загоравшиеся в ответ на движение, погасли, — скромный макияж грозианки весь поплыл от слез, вид был до смерти перепуганный. Сейчас Дженна только порадовалась, что за выражением собственного лица можно пока не следить.

Тормозные ракеты выпустили. Много сразу.

Давление усилилось. Дженна вцепилась в сумку, чтобы та не выскользнула и не покатилась по машинному отделению.

— Должно быть, мы стыкуемся с кораблем, а это значит, кто–то вот–вот придет отключать двигатели.

— Что же нам делать? — нервно спросила Сара.

Дженна помолчала, еще раз прокручивая все в голове, проверяя, не упустила ли она чего–нибудь. Открыла рот, но не успела произнести ни слова, как услышала скрип двери, вспыхнул свет, показавшийся ослепительным после стольких часов в темноте.

Обе девушки замерли, только Дженна осторожно нажала кнопку предохранителя на пистолете. Двигатели начали снижать обороты — наверняка сейчас совсем остановятся. «Ну, давай, пристыковывайся скорее…»

— Ну что, готово?

Голос показался оглушительным, Дженна вздрогнула и чуть не ударилась затылком о стену. Это был тот же самый мужской голос, что и в прошлый раз, громкий, резкий, нетерпеливый. Кто–то отвечал ему через коммуникатор, Дженне удалось расслышать сквозь свист помех несколько слов:

— …Самую малость поля Хайма хронизировать…

Дженна заморгала. Почти на любом корабле и станции в галактике стоял генератор Хайма, создающий искусственную гравитацию, но это вызывало некоторые сложности, когда один корабль заходил внутрь другого. Если активация поля на одном с идеальной точностью синхронизирована с отключением на другом, все пройдет гладко, но это не самое подходящее время, чтобы строить карточные домики или есть суп.

Или сидеть на корточках в узкой щели…

Дженна снова оглянулась на Сару, постаралась покрепче упереться в твердые железки с обеих сторон и одними губами прошептала: «Держись!» Сара смотрела непонимающе, а потом глаза у нее стали круглыми от испуга: гравитация исчезла, и ее потянуло вверх. Дженна сжалась, наблюдая, как лицо грозианки все сильнее искажается ужасом, и ждала: вот сейчас она взлетит в воздух на глазах у невидимого обладателя грозного баритона…

— Что за…

И тут гравитация вернулась. Сара хлопнулась обратно на пол — всего с нескольких дюймов высоты, и сжалась в комок, когда раздался стук. Дженна почувствовала, как заколотилось сердце — в ушах будто молотом било, так быстро, что отдельные удары сливались в сплошной шум, — и сжала пистолет в ладонях, внезапно ставших скользкими от пота.