– А как же люди?

– Ты имеешь в виду – экслибры.

– Они и все остальные, кто не успеет вовремя вернуться во внешний мир.

– Жертвы неизбежны. Они были всегда. Во всяком случае, эти жертвы будут последними – хотя бы об этом мы можем позаботиться.

Презрение к нему росло с каждой фразой, руки Кэт исподволь ощупывали край матраца. Умом она понимала, что один выстрел, скорее всего, спасёт тысячи, десятки тысяч людей. Если Джонатан Марш умрёт и Рашель сдержит своё слово, проект, задуманный Маршем, будет остановлен или, по крайней мере, появится возможность эвакуировать из убежищ экслибров. Однако всех этих аргументов Кэт было недостаточно, чтобы выстрелить в собственного отца. Она была глубоко равнодушна к нему и к его целям, презирала его хладнокровие, но, вслушиваясь в себя, она не чувствовала ненависти к отцу. Неприятие, ярость, враждебность – да. Но она не находила в себе решительного порыва, необходимого для того, чтобы лишить жизни родного человека. Джонатан Марш был её отцом, и в этом, как ни крути, заключалась разница между ним и другими людьми. Она убрала руку с койки и положила на колено.

– Ты всё ещё не ответил на мой вопрос: что будет с Финнианом и мной?

Дочь внимательно наблюдала за мимикой отца, отмечая каждую, даже мельчайшую, деталь. Ей было горько видеть его безразличие: он не подходил к ней, не касался её, не сопереживал ей.

– С точки зрения Комитета, сомнений быть не может, – ответил он. – Терроризм карается смертной казнью. Я уверен, что вы отдавали себе в этом отчёт, когда готовили покушение на Санктуарий.

– Ты прекрасно знаешь, что представителей Трёх родов убил Арбогаст! – гневно воскликнула она. – Ты сам поручил ему это!

– Как будто Аттик Арбогаст дал бы кому-то собой командовать! И давай будем честны: я не печалюсь о смерти Химмелей и Лоэнмутов и уж тем более о смерти этих невыносимых Кантосов. Но Санктуарий олицетворял собой многое. С другой стороны, возможно, его гибель олицетворяет нечто ещё большее и оттого более ценна. В любом случае эта катастрофа заставила умолкнуть многих сторонников умеренного курса здесь, в Унике.

– Это я уничтожила Codex Custodis. Я сама открыла идеям доступ в Санктуарий, обрушив защитную стену. Если тебе непременно нужно кого-то наказать, прикажи казнить меня. Ты найдёшь способ даже на примере смерти собственной дочери преподать другим урок и укрепить своё могущество.

– Да, – не раздумывая согласился Марш, – вероятнее всего, это бы мне удалось.

Теперь он подошёл ближе и присел на край тюремной койки слева от неё. Правая рука Кэт снова скользнула к краю матраца и медленно нырнула под него. Чтобы отвлечь отца, она слегка наклонилась вперёд и повернулась к нему.

– Однако, – продолжал Джонатан Марш, – я не допущу, чтобы с твоей головы упал хоть волос, Каталина. Твоя мать мне этого не простит. Я сам себе этого не прощу.

Против собственной воли Кэт боролась со вспыхнувшей у неё в груди надеждой. Отец манипулировал ею, это она понимала, но не хотела доставлять ему этого удовольствия.

– Если ты действительно всё ещё испытываешь ко мне какие-то чувства, отпусти Финниана, – медленно и тихо попросила она.

– Этот юноша – террорист. Нам известно, что он сотрудничает непосредственно с братьями-бардами, с этими экслибрами, выпавшими из пьес Шекспира.

«Он не знает, что Пак и Ариэль мертвы, – подумала Кэт. – Однако мне это сейчас ничем не поможет».

– Они и мои друзья.

– Они заманили тебя к себе фальшивыми обещаниями и сбили с толку, – возразил Марш. – Именно это мы всем и расскажем. Ты их жертва, а не подруга.

– Ну уж нет! – ответила она. – Врать я не собираюсь.

– Но эта ложь спасёт тебе жизнь!

– А Финниана она спасёт?

Отец покачал головой:

– Распоряжение о его казни уже отдано.

Под матрацем пальцы Кэт коснулись холодного металла. Медленно, очень медленно она подтянула его поближе большим и указательным пальцами, глядя при этом прямо в глаза отцу. Наблюдая за собой, она удивлялась своему хладнокровию. Её даже не бросило в пот.

– Кто отдаст окончательный приказ об исполнении приговора? – спросила Кэт. – Ты?

Мгновение он, казалось, колебался, однако в следующую секунду ответил:

– Приговор будет исполнен завтра. Никто больше не в состоянии воспрепятствовать этому.

– Но кто-то же отдаст приказ.

И вновь та же секундная задержка.

– Это придётся сделать Рашель. У неё уже есть опыт в этом отношении.

Рука Кэт легла на рукоятку револьвера, миллиметр за миллиметром девушка вытащила оружие из-под матраца и незаметно подсунула себе под ногу.

– Рашель отдавала приказы о казни людей? – удивлённо переспросила она.

– Это входит в круг её обязанностей. Она ведь возглавляет Академию.

– Это означает, что Рашель будет присутствовать и на казни Финниана? Она отдаст приказ об исполнении приговора?

– Да.

Её казалось, что слова, произнесённые мучительно медленно, были налиты свинцом.

– Как вы это сделаете? Как вы убьёте его?

– Приговор будет исполнен через повешение.

Указательный палец девочки скользнул на курок.

– Тебе придётся присутствовать на казни, Каталина. Если предполагается, что Рашель помилует тебя, Комитет потребует твоего присутствия на казни в назидание.

Впервые в голосе Марша послышалось нечто похожее на нежность, и Кэт как в тумане вспомнила, что он иногда говорил с ней так же, когда она была маленькой. Казалось, тогда он был другим человеком. На самом же деле, вероятно, она тогда просто по-другому воспринимала его.

«Я скорее застрелюсь сама», – подумала Кэт.

Она сделала глубокий вдох и взглянула ему в лицо:

– Ты читаешь мои мысли?

– Что?

– Ты прекрасно меня понял, папа. Ты сейчас читаешь мои мысли?

– Ты же знаешь, что я этого не умею, – пожал плечами Марш.

– Не с помощью библиомантики. Я имею в виду – отец же иногда догадывается, о чём думает его дочь.

Он с сомнением взглянул ей в лицо, отвечая на вызов:

– Почему ты спрашиваешь?

– Потому что, если бы ты был на это способен, ты бы понимал, что я никогда не буду безмолвной свидетельницей убийства человека, который значит для меня больше всех других людей на свете. А ещё ты бы знал, что я не собираюсь лгать и клеветать на моих друзей. Если меня спросят, я скажу правду. Я расскажу и о том, как ты только что предложил мне спастись. Спасти террористку, собственноручно разрушившую Санктуарий со всеми, кто в нём находился! Я расскажу твоим приспешникам из Комитета всё, что знаю о тебе, и постараюсь вспомнить все мелочи. Это не позволит убрать тебя из власти. Но появятся первые сомнения, предубеждения, сплетни за твоей спиной. А мама возненавидит тебя всем сердцем, потому что меня казнят, отец, в этом нет никаких сомнений.