Откуда Джафар вообще узнал про его маму?

– Она станет всего лишь еще одним из твоих зомби, – сказал он неуверенно.

– Нет-нет, мой дорогой мальчик, – хитро осклабился Джафар. -– Сейчас я постиг тайны «Аль Азифа» гораздо глубже... и отныне мне подвластны все уровни жизни и смерти. Я мог бы вернуть ее полностью, в полном здравии, и телесном, и умственном.

Аладдин просто не успел себя остановить, невольно задумавшись о словах Джафара. Она, его мама, может вернуться. Живая и невредимая, полностью исцеленная от своего недуга. И он мог бы обеспечить ей ту жизнь, которую она заслужила: в большом доме с множеством слуг, где с ней обращались бы, как с царицей, и у нее были бы все лакомства и красивые вещи, которыми она сама так мечтала порадовать его.

Он заметил, как Жасмин в отчаянии кусает губы.

Но ей не о чем было волноваться: все эти мысли пронеслись у него в голове, но он тут же их прогнал. Даже если Джафар говорил правду о своих возросших способностях, Аладдин собственными глазами видел Расула. И того мальчика тоже. Кто знает, на что действительно будет похожа его воскрешенная мать?

Но даже если бы она вернулась в этот мир по-настоящему живой и здоровой, он догадывался, что бы она сказала своему сыну. Вступление в союз со злым колдуном обещает лишь новую гибель и новые несчастья.

– Даже ради моей матери, – прошептал Аладдин, – я никогда не перейду на твою сторону.

– Вот как. Впрочем, это уже не имеет значения, – бросил Джафар без всякого удивления, равнодушно пожав плечами. – Как только я взломаю третий запрет магии, вся Аграба полюбит меня. И Жасмин полюбит меня. И ты... впрочем, нет. Я не стану заставлять тебя, чтобы ты тоже меня любил. Пожалуй, я оставлю тебя единственным разумным человеком в Аграбе. И пока все остальные будут поклоняться мне... ты останешься совершенно один.

– А вот тут ты ошибаешься, Джафар, – ухмыльнулся Аладдин. – Уличная Крыса никогда не бывает одна.

И прежде чем Джафар успел насмешливо вздернуть бровь и презрительно хмыкнуть, яркий клинок ятагана со свистом рассек золотые щупальца, обвившие запястья Аладдина. Из-за трона выступил Дубан.

Мгновением позже в комнату шаровой молнией ворвалось нечто, что на первый взгляд показалось бешеным клубком взъерошенных черных кудрей и драных шальвар. Кровь сочилась из многочисленных порезов и ссадин на теле Моргианы, но в остальном она была цела и крепко сжимала в каждой руке по короткому мечу и дополнительно придерживала правым локтем лишний трофейный ятаган.

– Что-то ты долго, – обвиняющим тоном бросил Аладдин.

– Ты же сказал «никого не убивать», – ответила та, пожимая плечами. – А это лишняя куча хлопот.

Она резко повернулась и бросила ятаган Жасмин.

Жасмин поймала его с широкой улыбкой.

Джафар зарычал и поспешно схватил со столика лампу, тут же спрятав ее под мантией. А потом поднял посох.

– Кажется, мне следует вас предупредить, – раздался слабый голос джинна. – Верблюжий навоз уже вплотную приблизился к вентилятору.

Вряд ли "Уличные Крысы поняли его слова, но общий смысл был ясен, так что ждать они не стали.

Аладдин вспрыгнул на зачарованный резной столик и замахнулся, чтобы наотмашь врезать Джафару по голове. Дубан сцапал «Аль Азиф», зажав его, как щипцами, двумя кинжалами. Моргиана бросилась к гигантским песочным часам в углу и принялась колотить по ним мечами.

Джафар взмахнул посохом в сторону, блокировав удар Аладдина.

– Безмозглые щенки! – взревел колдун, и его глаза налились красным. – Вы осмелились бросить вызов самому могущественному чародею В МИРЕ?

Он резко вскинул руку.

Между Дубаном и черным фолиантом в его руках вспыхнула стена огня. Во всем зале мебель сорвалась с места и принялась носиться по воздуху. Тяжелые кресла поползли, медленно окружая Аладдина, более изящная и верткая оттоманка нацелилась прямо на него, а вазы угрожающе вертелись вокруг, готовые напасть в любую секунду.

Аладдин в кувырке спрыгнул со стола, ухитрившись одновременно отпихнуть в сторону настырную оттоманку. Дубан припал к полу, увернувшись от увесистого медно-золотого кальяна, который явно намеревался расквасить ему физиономию. Моргиана и Жасмин вертелись на месте, отбиваясь от налетавших на них более мелких предметов обстановки.

Присев, Аладдин крутанулся на ногах, как танцующий дервиш, и подсек Джафара под лодыжки.

Колдун уже начал валиться на пол – и вдруг замер на полпути.

Вопреки всем законам природы, чародей со злобным смешком вернулся в исходное положение и снова оказался на ногах.

Он распахнул мантию, открыв красно-черное одеяние под ней, и Аладдин с ужасом увидел, что Джафар опоясан последним куском ковра – тем самым краем с кисточками по углам, который Аладдин привык считать «лицом» бедняги.

Пока Аладдин приходил в себя, Жасмин с ятаганом в руке ринулась на Джафара, пытаясь воткнуть свое оружие ему в бок, но тот с легкостью отбил ее клинок своим посохом.

– ЖАСМИН! – заорал Аладдин. – Что ты делаешь?

– Отвлекаю его, – ответила она, быстро пригибаясь и увертываясь от посоха колдуна, который пытался ударить ее по голове, от злости забыв на время про всякую магию. – Это и есть моя часть работы, припоминаешь?

– Да! И ты сделала свою работу отлично. А теперь убирайся отсюда, пока тебя не убили!

Джафар с очевидным трудом поборол свою ярость и взял себя в руки. Его глаза снова загорелись красным.

Предметы обстановки внезапно начали взрываться огнем – даже те вещи, которые при обычных обстоятельствах никак не могли гореть, вроде каменных ваз или бронзовых безделушек. Даже сам трон взорвался, швырнув Дубана наземь.

Пылающие и дымящиеся осколки и мусор градом посыпались на Жасмин.

– Жасмин! – снова завопил Аладдин в отчаянии.

Принцесса отпрянула, но недостаточно быстро, так что один огненный снаряд все же угодил в нее. Она вскрикнула, прикрыв голову руками. Воздух наполнился запахом горелых волос и плоти. Красная обожженная кожа у нее на лбу вздулась пузырями, среди которых зияла кровавая рана.

Еще одна ваза ринулась в атаку на нее.

Заметив, что дело плохо, Моргиана отвлеклась от песочных часов и метнулась к Жасмин, заслонив ее собой.

Ширин и Ахмет за стеклом беззвучно закричали, решив, что Моргиана бросила их и уже проступившую на стекле паутинку трещин. Но у Маруфа вид был решительный – он понимал, что Моргиана не могла поступить иначе. Смотреть на это было невыносимо.

Орудуя двумя своими мечами, Моргиана превратилась в сплошной вихрь, отбивая одну за другой огненные угрозы, которые разъяренный колдун обрушил на принцессу. Чем быстрее летели его снаряды, тем стремительнее двигалась Моргиана.

У Жасмин ноги подкашивались от боли. Она пошатнулась, но устояла и, стиснув зубы, сумела снова выпрямиться. Подняв ятаган, она приготовилась обороняться.