герцогом Энгиенским, а после них – принцессу Шарлотту. Тут же было приготовлено все необходимое.

И очень вовремя. Около десяти часов вечера капитан Дальмас пришел и сообщил, что прибыл дворянин с письмами от королевы принцессам. Он просит, чтобы каждая из принцесс приняла его лично, так как он должен вручить королевские послания из рук в руки.

Казалось бы, предупредительность и любезность! Однако вместе с дворянином прибыл еще и отряд лучников, которыми его снабдил прево. Лучники расположились возле обоих подъемных мостов, которые вели в замок. Обитатели замка, похоже, оказались в ловушке. Но Изабель не пала духом, а только улыбнулась. Благодарение Богу, что чужаки не знали еще об одном выходе – через погреба. В одном из подвалов был потайной ход, который выводил к противоположному берегу озера, а там – через небольшой мостик – к ферме Букан. Им они и воспользуются.

Офицера, который командовал вторгшимися в Шантийи солдатами, звали дю Вульди, он был один из мелких провинциальных дворян, которые служили Мазарини, и звезд с неба не хватал. Едва взглянув на него, Изабель тут же задумала и разыграла блестящую комедию. Для начала она попросила дю Вульди, который желал вручить письма принцессам лично, немного подождать, так как дамы хотят привести себя в порядок, они обе нездоровы и желают принять его в приличном виде. Дю Вульди охотно согласился подождать.

Клер-Клеманс, которая в самом деле была простужена, уже легла. Сейчас главными фигурами была она и ее сын. Изабель подняла молодую женщину с постели и заботливо потеплее одела. В постель Клер-Клеманс она уложила одну из фрейлин принцессы, мадемуазель Жербье, очень умненькую девушку, которая должна была прекрасно справиться со своей ролью. Дю Вульди никогда в глаза не видел принцессы и заподозрить обман никак не мог. Маленького герцога Энгиенского заменили сыном садовника. Проделав все это, Изабель заставила дрожавшую, как лист, Шарлотту тоже улечься в постель.

– Уверяю вас, вам нечего бояться, – твердо заявила она. – Я и господин Лэне будем стоять за пологом вашей кровати и избавим вас от любой неожиданности.

Сказано – сделано. Как только госпожа де Бриенн, фрейлина принцессы, ввела в спальню дю Вульди, Шарлотта со страдальческим лицом закашлялась так, что любой бы ей посочувствовал. Офицер приветствовал ее положенным поклоном – принцессу он хорошо знал, так как она часто бывала при дворе, – и передал ей письмо, после прочтения которого последовали вздохи и новый приступ кашля, на который тут же прибежал Бурдело с чашкой горячего питья.

– Я не отвечаю за жизнь госпожи принцессы, – заявил он, – если она покинет свою спальню в такую холодную мокрую погоду.

Дю Вульди уверил, что никакой срочности нет, что он поживет в замке и подождет, пока госпожа де Конде наберется сил, чтобы выдержать путешествие в Берри, куда были вызваны обе дамы де Конде. С этими словами он пожелал принцессе доброй ночи, доброго здоровья и отправился к Клер-Клеманс. В ее спальне было гораздо темнее, и та, которая считалась принцессой де Конде, выглядела просто ужасно. Ничего удивительного. Изабель приложила немало усилий и покрасила бедняжку чуть ли не в зеленый цвет. Однако у больной хватило сил с негодованием бросить письмо в лицо офицера. Она лежит на смертном одре от свалившихся на нее бед! Она ждет смерти, которая от нее в двух шагах, так что пусть ее оставят умирать спокойно!

Дю Вульди постарался, как мог, ее умиротворить. Королева желает только блага своим дорогим родственницам, а он сам готов ждать сколько угодно, пока Ее Высочество почувствует себя лучше. Навестив мать, офицер отправился к сыну. Маленький герцог рядом с гувернанткой читал вечерние молитвы. Дю Вульди был удовлетворен и спокойно закрыл за собой дверь.

При выходе из покоев он встретил герцогиню де Шатильон, и она ему сообщила, что для него готов ужин, что люди его размещены во флигеле, где живет прислуга, а его самого ждет комната, которую успели хорошенько протопить. Комната оказалась куда более удобной и теплой, чем те, какие обычно доставались ему при исполнении служебных поручений. Дю Вульди с аппетитом поужинал, а потом растянулся на пуховике, наслаждаясь отдыхом, который считал более чем заслуженным.

Через три часа Клер-Клеманс с сыном в сопровождении госпожи де Турвиль, Ланта, Бурдело, де Ла Русьера и нескольких служанок бесшумно прошла по темному замку, спустилась вниз в погреба, где уже была открыта дверь в потайной ход. Все они прошли по мостку, казавшемуся не слишком надежным этой безлунной ночью, и оказались на другом берегу, в лесу, где их уже поджидала карета и лошади. Через несколько минут беглецы уже были невидимы во мраке и продолжили путь по лесной дороге.

Двое суток спустя, четырнадцатого апреля, в полночь Клер-Клеманс с сопровождающими въехала в Монтрон, укрепленный форт, принадлежащий принцессе Шарлотте и расположенный в восьмидесяти лье от Шантийи.

А в это время дю Вульди наслаждался удобствами жизни в почти что королевском замке. Он отправил министру Ле Телье длинное послание, сообщая, что все прекрасно в этом лучшем из миров, тогда как сторожить ему уже было решительно некого, поскольку накануне ночью Изабель тем же путем, что и Клер-Клеманс, проследовала вместе с принцессой по шаткому мостику. Их сопровождали Агата де Рику и госпожа де Бриенн. Они сели в карету и растворились во мраке ночного леса.

Карета без помех добралась до Парижа, и герцог де Сен-Симон оказал путешественницам гостеприимство, поселив их в своем особняке.

Госпожа де Конде не имела намерения ехать вслед за невесткой в Монтрон, ей было достаточно знать, что она и внук в безопасности. Принцесса намеревалась обратиться ко всем родственным правящим особам с жалобой на Мазарини, который посмел вынести приговор принцам крови и отправил их в худшую из тюрем. Время для этого было самое подходящее: ни регентши, ни ее сыновей, ни Мазарини в Париже не было. В их отсутствие вся полнота власти была передана дяде короля – герцогу Орлеанскому. Как такое могло случиться, неведомо никому. Месье, как известно, был страстным любителем заговоров, а предавая в последний момент своих союзников, стяжал себе немалое состояние, потому что, будучи достойным сыном своей матери Медичи, вынуждал платить немалую сумму за возвращенную верность.

Сейчас, получив чуть ли не всю полноту власти, Месье, преисполненный гордости, пребывал в редком для себя состоянии: он был предан короне. А вдовствующая принцесса де Конде в сопровождении герцогини Изабель де Шатильон лично явилась в Парламент, чтобы просить о справедливом суде для славного победителя при Рокруа и героя других сражений,