Внутри защитной оболочки Гредличли зашевелилось несколько маслянистых желтых отростков. Она проворчала:

– Значит, вы уже знаете об аварийной ситуации. Это меня удивляет, поскольку информация предназначена только для старшего медицинского и обслуживающего персонала и одной Старшей медсестры, а именно – меня, чья палата в этом смысле представляет особые сложности. Или вы больше чем любопытствующий посетитель и имели желание побеседовать со всеми пациентами в моей палате по какой-то особой причине?

«Ответ на оба вопроса – „да“», – подумал Хьюлитт, но вслух произнести это не решился – ведь сведения о вирусе-целителе разглашать тоже запрещалось. Ему хотелось поподробнее расспросить илленсианку об эвакуации, но он не мог этого сделать, поскольку понимал, что нельзя. Любопытство в его душе сменилось страхом.

– Простите, Старшая сестра, – извинился он. – Я не могу ответить. Не имею права.

Еще несколько частей тела Гредличли неуклюже пошевелились.

– Терпеть не могу никакой таинственности, когда речь идет о моей палате. Мои пациенты-чалдериане великаны, но не тупицы. Даже в нашем госпитале находятся типы, которые связывают большие размеры тела с отсутствием тонких чувств. Если бы мои пациенты узнали о том, что в системе энергоснабжения произошла поломка, угрожающая всему госпиталю, и если бы они оказались последними на очереди в эвакуации из-за своих больших размеров, и если, что того хуже, в наличии бы не оказалось достаточного количества кораблей, которые можно было бы срочно приспособить для их перевозки, они бы не впали в панику и не пытались бы вырваться на волю силой. Атмосфера за пределами палаты для них ядовита, как хлор внутри моей защитной оболочки, как сам космос. Те, кому пришлось бы остаться здесь, смирились бы со своей судьбой, более того – они бы настаивали на том, чтобы обслуживающие их сотрудники спасались сами. Чалдериане – разумные, тактичные и заботливые существа.

– Вы правы, – промямлил Хьюлитт. В этом он и сам убедился. Кроме того, он только что получил от Гредличли пугающее свидетельство того, что учебные эвакуации проводятся повсеместно, за исключением чалдерианской палаты. Но больше всего им сейчас владело неожиданное чувство теплоты и расположения к этой ужасной хлородышащей. Он поспешно добавил:

– Может быть, ничего такого и не случится, Старшая сестра. Этим занимаются инженеры-эксплуатационники. Не сомневаюсь, они сумеют все вовремя уладить.

– Судя по тому, сколько времени они потратили на ремонт устройства для приема органических отходов у кровати пациента Сто восемьдесят седьмого, – проворчала Гредличли, – навряд ли.

Все время, пока Хьюлитт вел разговор со Старшей сестрой, Лиорен не сводил с него всех своих четырех глаз, но помалкивал. Молчал он до тех пор, пока они не вышли в коридор. Хьюлитт гадал: уж не обидел ли он чем Лиорена.

– Вы согласны со мной, – поинтересовался он, – что в палате чалдериан не оказалась ни одного бывшего носителя вируса?

– Да, – ответил Лиорен.

Только это короткое слово и пробило брешь в обороне молчания. Но Хьюлитту становилось все страшнее, и нетерпение его росло. Он понимал, что следующими словами Лиорен может запросто заделать образовавшуюся брешь.

– Вы знали причину учебных эвакуации? – спросил Хьюлитт. – Вы намеренно скрывали ее от меня?

– Да, – отозвался падре. И прежде чем Хьюлитт успел задать новый вопрос, Лиорен ответил на него:

– Причин было три. Одну из них вам уже изложили. Вы не специалист в данной области, поэтому, даже знай вы целиком и полностью все о сложившейся ситуации, вы бы ничем не сумели помочь решению проблемы. Кроме того, полученные сведения вызвали бы у вас ненужную тревогу и могли бы отрицательно сказаться на результатах наших поисков. Я же получил неполные сведения о происходящем в обстоятельствах, вынуждающих меня препятствовать их распространению. В любом случае от Гредличли вы узнали об аварии столько же, сколько я, поэтому теперь я волен рассказать вам кое-что.

– Означает ли это «кое-что», – поинтересовался Хьюлитт с замиранием сердца, – что вы все равно что-то от меня скроете? Ради моего же спокойствия?

– Да, – коротко отозвался Лиорен. Некоторое время они молчали, и стену молчания на этот раз воздвиг Хьюлитт, поскольку ему показалось, что падре разговаривает не так, как обычно. А разрушить заговор молчания попробовал Лиорен.

– Следующим, – сообщил он, – я должен навестить пациента в палате СНЛУ. СНЛУ – это чрезвычайно хрупкие создания, обитающие в метановой среде, крайне чувствительные к яркому свету и мельчайшим колебаниям температуры. Структура тканей, слагающих тело СНЛУ, – кристаллическая, именно поэтому они так хрупки. Защитное устройство, с помощью которого придется проникнуть в палату, громоздкое, бронированное, оборудовано аппаратурой для усиления изображения и системами дистанционного управления. Из-за повышенного слуха пациентов приходится снижать звук при выходе и повышать при входе. Это очень спокойная палата. Вы сможете подойти близко к моему пациенту, а остальные трое сейчас получают процедуры. Затем вы оставите меня с моим пациентом наедине и сможете поговорить с остальными тремя – как с чалдерианами в палате АУГЛ. Тревожиться о том, как управлять машиной, вам не придется, ею будет дистанционно управлять одна из сестер с сестринского поста.

Хьюлитт промолчал. Он все еще злился на Лиорена за то, что тот счел его психом, способным потерять самообладание из-за недопонятых сведений.

– И еще вы поймете, – добавил Лиорен, – что атмосфера в палате СНЛУ способна охладить даже самые горячие головы.

В палате было не только холодно, но и темно. Она была надежнейшим образом защищена от самого минимального излучения и тепла, способного исходить от кораблей, пролетавших вблизи госпиталя. Иллюминаторов не было, поскольку обитателям палаты вредил бы даже свет далеких звезд. Изображение на экране дисплея в кабине защитной машины становилось видимым благодаря его специальной обработке. Перед Хьюлиттом предстала ожившая, призрачная фантазия. Тела СНЛУ формой напоминали восьмиконечные морские звезды. Чешуйки, покрывавшие тела, холодно поблескивали в метановом тумане, словно ограненные алмазы. СНЛУ были похожи на чудесных геральдических животных.

Когда Хьюлитт, проезжая мимо пациентов, отключил свой транслятор, чтобы послушать, как звучат их естественные голоса, он услышал звуки, которых ему прежде никогда не доводилось слышать. Казалось, он слышит музыку падающих снежинок, сталкивающихся одна с другой. В палате СНЛУ не оказалось ни одного прежнего вирусоносителя – никто, кроме самих СНЛУ, не смог бы выжить больше нескольких минут в такой атмосфере. Но, когда настало время прощаться, Хьюлитту почему-то ужасно не захотелось отсюда уходить.

Следующая пациентка, которую предстояло посетить Лиорену, была медсестра-пенсионерка, мельфианка Лонталлет. Лиорен познакомил их. Убедившись, что и ее можно исключить из списка подозреваемых, Хьюлитт вышел в коридор, оставив Лиорена наедине с мельфианкой.