Кирилл даже приподнялся на стуле.

— Да ты что… Это же общие деньги, ребята по рублю копили. А ремонт?

— Что-нибудь придумаем, до весны далеко.

— Но тогда надо экипаж собирать, чтобы все решили…

Дед сердито захромал из угла в угол.

— Только время потеряем. Неужели думаешь, ребята заспорят? Мы же, Кир, человека хотим спасти. Тогда, в походе, не деньгами рисковали, а головушками.

Кирилл нерешительно сказал:

— Что-то не так… Он все-таки виноват, а мы теперь для него все на блюдечке. Это разве правильно?

Дед язвительно посмотрел на него.

— С точки зрения вашей Евы Петровны, это наверняка неправильно. Только если ты жалеешь человека, то жалей до конца, а не отмеряй свою доброту, как на весах. Это раз. Теперь два: такому пацану заниматься продажей — это опять влипнуть в историю. Мать тогда все узнает, а ты сам говорил, что ей это сейчас опасно.

— Для малыша опасно, — тихо сказал Кирилл.

— Значит, не о чем спорить… Я знаю, чего ты боишься: что Чирок привыкнет за чужие спины прятаться, а сам за себя отвечать не научится. Так?

Кирилл кивнул:

— Так, наверно…

— А может быть, наоборот, — задумчиво проговорил Дед. — Может быть, поймет, что есть люди, которые приходят на выручку. Тогда и сам покрепче станет… Кстати говоря, главный-то вопрос не о нем.

— А о ком?

— О Дыбе. Почему такие паразиты плодятся и почему их боятся? Не думал?

— Думал, — сказал Кирилл. — Но это вопрос отдельный.

— Не такой уж он отдельный, — возразил Дед. — С Чирком он вполне связанный. Может, собрать экипаж и всем вместе побеседовать с Дыбой?

— Я уже прикидывал, — сказал Кирилл. — Это вообще-то можно. Только ведь Дыба не одного Чирка щиплет. И не один такой Дыба на свете. А из-за всех подряд экипаж собирать не будешь. Вот если бы у каждого хорошего человека был свой экипаж, тогда бы все Дыбы повывелись от безработицы.

— Да, — согласился Дед. — Тогда бы они вымерли… Ну, ладно, решим пока первую часть вопроса. Бери деньги и шагай.

Кирилл жалобно посмотрел на Деда.

— Давай вместе…

— Зачем?

— Ну… вдруг я не так скажу. Не умею я со взрослыми. Да и вид у меня подозрительный.

Дед засмеялся:

— Кир, не будь хитрее, чем ты есть.

— Нет, в самом деле. Я не боюсь, но…

Дед глянул на Митьку, который лежал, закутавшись в одеяло и уткнувшись в книгу. То ли правда читал, то ли слушал разговор.

— Этого юношу я куда дену? Родителей нет дома, один он не останется.

Митька дипломатично промолчал.

— Может, останешься, Мить? — нерешительно спросил Кирилл.

— Пожалуйста, — с отчаянным мужеством сказал Митька. — Я боюсь, что ли?

Кирилл и Дед переглянулись.

— Свалились вы все на мою голову, — сокрушенно сказал Дед. — Ладно, давай адрес и сиди с этим любителем привидений.

Сначала Кирилл не очень волновался. Но прошел час, а Деда не было. Конечно, разговор мог затянуться, Кирилл это понимал. Но он помнил, что в семь часов обещал быть дома. Во-первых, мама уже волнуется, во-вторых, будет нагоняй.

Митька на своем диване шуршал страницами и вздыхал — Кирилл ушел в другую комнату, где была у Деда фотолаборатория. Включил увеличитель. В него была вставлена пленка с летними кадрами. Кирилл начал протягивать негатив за негативом и наконец увидел групповой портрет — весь экипаж. Снимок сделали на берегу, автоспуском: привинтили аппарат к пеньку, а сами, обнявшись за плечи, встали у воды. За ними поднимал свои мачты "Капитан Грант"…

И хотя это был негатив — черные лица, темнозубые улыбки, Кирилл сразу узнал каждого и словно опять оказался с ребятами. Даже будто голоса их услышал.

Да, это люди, с которыми не страшны никакие Дыбы. Жаль только, что не могут друзья быть всегда рядом, они живут и учатся здесь, в Заовражке, а он в центре…

Если не кончится тепло, завтра весь экипаж соберется у Деда, а в воскресенье можно поехать в Ольховку, пройтись под парусами. Лишь бы не было штиля…

Задумавшись, Кирилл отвел глаза от кадра.

На половицы затемненной комнаты падал от двери яркий прямоугольник света. Кирилл стал смотреть, как блестят отполированные подошвами сучки. Потом в прямоугольник влезла длинноногая тень. Кирилл оглянулся. В двери, приподняв плечи и обхватив себя за тощие бока, стоял Митька-Маус.

— Ты что, Митька? Ты не бойся, я сейчас приду.

— Я не боюсь, я так…

Митька поддернул трусики и прошлепал к столу.

— Не спится, — со взрослым вздохом сказал он. — Дед придумал чепуху: в такую рань укладываться.

— Ты же простуженный. Лежал бы и читал.

— Ха, "Незнайка на Луне"! Я эту книжку уже десять раз читал. А ты негативы смотришь?

— Ага. Вспоминаю, — сказал Кирилл.

Митька неожиданно засопел и забрался к нему на колени. Вроде бы для того, чтобы лучше разглядеть кадр. Но смотреть не стал и вдруг неуклюже прижался к Кириллу.

Он был с мягкими после ванны волосами, непривычно маленький и тихий. От него пахло ромашковым мылом и еще почему-то свежим холстом, как от новой парусины, когда ее расстилают на солнце.

Кирилл перестал шевелиться.

— Ты что, Мить? — осторожно спросил он.

Митька горячими ладошками взял его за шею, заставил нагнуть голову и щекочущим шепотом сказал в ухо:

— Кир, давай мы подружимся. Я давно хочу.

Кирилл растерялся.

— Ну… давай. А мы разве… Мы же и так…

— Нет, не так, — решительно зашептал Митька. — Давай крепко и навеки. Чтобы говорить все тайны друг другу. И всегда-всегда будем заступаться друг за друга. Давай, а?

Услышав насчет "заступаться", Кирилл подавил улыбку. Но тут же забыл об этом. В следующий миг поднялась в нем щемящая ласковость к малышу, к нескладному фантазеру Митьке-Маусу, боящемуся привидений, к отчаянному баковому матросу, которому не страшен бешеный ветер. К товарищу по штормовым плаваниям, которого нельзя обидеть и обмануть.

Он легонько сдавил тоненькое, как у птицы, Митькино плечо, глотнул, мысленно окликнул на всякий случай зеленого Джимми и сказал:

— Давай, Митя.

Потом подхватил его и понес на диван. И, чтобы Митька не подумал, что "давай" сказано просто так, Кирилл спросил:

— А у тебя есть тайны? Расскажешь?

Митька улегся на спину, натянул до нижней губы одеяло и серьезно сообщил:

— Есть одна. Я за сараем клад зарыл. Такой сундучок, а в нем старинные монетки, я их еще в детском садике начал собирать. Это не для богатства, а для интереса.