— Что ты делаешь? — спросила я, придвигаясь ближе.

— Ты же модель. Верно? — он выхватил бокал из моей руки и поставил их оба на один из столиков.

— Ну, уже нет. Я разве забыла упомянуть, что меня уволили?

— Это их потеря, — прорычал он. — Снимай халат. Мне нужно заняться живописью.

В звуке его голоса было что-то такое загадочное, что погрузило меня в блаженный вакуум.

— А не будет ли она слишком скользкой, и её трудно будет удалить?

— Это специальная краска, моя прекрасная куколка. Она быстро высыхает, смывается водой с мылом. И светится в темноте. — Франсуа отступил в тень, но я чувствовала на себе его горячий взгляд.

По мне пробежала волна возбуждения, настолько сильного, что моя грудь вздымалась от предвкушения того, что он собирался сделать. За все годы работы моделью я никогда не делала ничего настолько провокационного или соблазнительного; при одной мысли об этом у меня на шее бешено забился пульс.

— Что ты хочешь, чтобы я сделала? — спросила я.

— Сними свой халат и станцуй для меня. Почувствуй музыку. Насладись захватывающим моментом погружения во тьму обольщения. Другими словами, соблазни меня.

— Мм-м… С радостью.

Я на несколько секунд закрыла глаза, прислушиваясь к мрачным вибрациям музыки. Развязывая халат, я перенеслась в другое место, где фантазии всегда были реальностью, где свобода — это всё, что принадлежит разуму. Это было радостное ощущение, когда я больше не чувствовала себя скованной общественными установками.

И я полностью доверяла этому мужчине, зная, что это ещё больше сблизит нас. Позволив ткани упасть на пол, я поводила бёдрами назад-вперёд, прикрывая грудь руками. Только тогда я спустила халат к полу, подмигнула Франсуа и отбросила вещь в сторону. Когда я начала танцевать, позволяя ритму трайбл влиять на каждое движение, я почти сразу же оказалась в сюрреалистическом пространстве, где единственное, что имело значение, — это слышать музыку.

Танцы были моей свободой, и так было всегда. Всего через несколько секунд я поняла, что он фотографирует, и лёгкий звук затвора то ли почудился, то ли послышался сквозь грохот музыки. Я не позволила никаким запретам вывести меня из этого комфортного состояния, наклоняясь и встряхивая волосами назад-вперёд, перенося вес тела с одной ноги на другую. Опустившись на покрывало, я откинула голову назад, поджала губы и зарычала.

Этот момент по-прежнему был чем-то, о чем можно только мечтать, пока я ползла к нему, не торопясь с каждым движением. А мой возлюбленный, мужчина, которому я принадлежала, продолжал запечатлевать почти каждое мгновение, перемещаясь из одного угла комнаты в другой, меняя ракурсы. Я понятия не имела, как долго длился этот захватывающий момент, но, когда он установил камеру на штатив и сделал глубокий вдох, я послала ему воздушный поцелуй.

— Встань, красивая куколка. Мне нужно творить искусство.

В его приказе было что-то мрачное и восхитительно зловещее, и я немедленно подчинилась, продолжая покачивать бёдрами туда-сюда после того, как встала. Франсуа осторожно приблизился, взял кисть побольше и обмакнул её в выбранный им цвет.

Я приподняла волосы, удерживая их на месте, а он позволил своему горячему взгляду медленно опуститься с моего лица на грудь, затем на мою гладкую киску и длинные ноги. Сделав глубокий вдох и задержав дыхание, он снова устремил свой пронзительный взгляд в мою сторону. Боже милостивый, мужчина был полностью возбуждён, его член упирался в джинсы.

Больше всего на свете мне хотелось провести руками по его пульсирующей выпуклости, доводя его до безумия. Когда он придвинулся ближе, я не смогла сдержаться и глубоко вздохнула. Он пользовался моим любимым мужским одеколоном «Obsession», этот аромат сливался с экзотическим, который я выбрала, делая их сочетание настолько опьяняющим, что у меня закружилась голова.

В тот момент, когда Франсуа провёл кисточкой по моей груди, рисуя между грудей, я издала прерывистый стон. Пока он продолжал, беря кисть за кистью, я была поражена тем, насколько обдуманными были его действия, он находил время отойти в сторону и полюбоваться своей работой, сводя меня с ума тем, что он и делал.

Казалось, всё время остановилось, а Франсуа продолжал двигаться вокруг меня по полному кругу, и щекочущие ощущения усиливались с каждым движением его руки. Я не могла отдышаться, не могла ясно видеть, но это было не из-за испарений краски, а только из-за удовольствия от того, что мы делали.

Я понятия не имела, сколько времени это заняло, но мне было всё равно. Когда я, наконец, взглянула на себя, то почти всё тело было покрыто яркими красками. Красными. Оранжевыми. Фиолетовыми. Лимонно-зелеными. И, как обычно, он был прав: освещение заставляло краску светиться в темноте.

Сделав глубокий вдох, Франсуа покрутил пальцем, заставляя меня покрутиться ещё несколько раз. Когда он снова приблизился, я поняла, что ему трудно дать краске высохнуть. Выбрав кисточку поменьше, он обмакнул её в краску цвета фуксии, выражение его лица стало чувственным, когда он обвёл кисточкой один сосок, снова обмакнул кисть и повторил это действие с другим. Ощущения, казалось, усилились, мой разум почти вышел из-под контроля.

Я была потрясена тем, что каждое чувство увеличивалось, электрические вибрации были чертовски сильными.

— Раздвинь для меня ноги, куколка, — проинструктировал он, его плечи вздымались от тяжелого дыхания. Я сделала, как он сказал, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не прикоснуться к нему.

Когда Франсуа осмелился снова окунуть кисть в краску, я напряглась сильнее, чем раньше. Когда он начал массировать внутреннюю поверхность моих бёдер, я содрогнулась до глубины души, по мне пробежал такой взрывной жар, какого я никогда не испытывала. Он сводил меня с ума, подчеркивая момент страсти. Я внезапно перестала дышать, как будто чьи-то когтистые пальцы сомкнулись на моём горле, и это было от охватившего меня неистового желания.

Как и в прошлый раз, Франсуа зашёл мне за спину, только на этот раз опустился на колени, чтобы закончить свой проект. Через несколько минут он отстранился, отбросил кисточку и взял вместо неё фотоаппарат.

— Танцуй, детка. Танцуй так, как будто тебе больше ничего не нужно делать, кроме как наслаждаться моментом.

Ему не нужно было просить меня дважды. Я закрутила и встряхнула волосами, краске каким-то образом удалось высвободить остатки моей души, позволив мне стать таким необузданным ребёнком, каким он хотел меня видеть. Пульсирующая музыка идеально соответствовала моменту, племенная и совершенно неконтролируемая.

Невероятный выброс адреналина продолжался, и я была так близка к тому, чтобы сдаться. Я понятия не имела, сколько фотографий Франсуа сделал, но я была полностью поглощена