Спал он чуть ли не до вечера, на койке без одеяла, проснулся потный, но отдохнувший. Над холмами бушевала гроза – он не мог слышать гром, но видел бело-голубые вилы молний, втыкавшиеся в землю. До Шойо в тот вечер гроза так и не добралась.

В сумерках он прошелся по главной улице до магазина «Радиоприемники и телевизоры» и вновь взломал замок. Оставил на кассовом аппарате записку и унес в участок портативный телевизор «Сони». Включил его и принялся переключать каналы. На Си-би-эс увидел заставку: «ПРОБЛЕМЫ С ТРАНСЛЯЦИЕЙ В МИКРОВОЛНОВОМ ДИАПАЗОНЕ. ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ПЕРЕКЛЮЧАЙТЕСЬ». На Эй-би-си показывали «Я люблю Люси». На Эн-би-си оставили заявленный сериал – о нахальной девице, которая пыталась устроиться механиком в сеть автосалонов, – но серию показывали старую. Независимая телевизионная станция Техарканы, специализирующаяся на старых фильмах, телевикторинах и религиозных программах вроде Джека ван Импа, в эфир не вышла.

Ник выключил телевизор, направился в кафе-закусочную на стоянке грузовиков и приготовил суп и сандвичи для двух человек. Он находил что-то жуткое в том, что уличные фонари зажглись, как и всегда, по обеим сторонам главной улицы, пятная ее кругами белого света. Ник положил еду в корзину с крышкой, и по пути к дому Бейкеров на него напала стая из трех или четырех собак, по-видимому, брошенных и некормленых, которых привлек запах пищи. Ник вытащил револьвер, но не мог заставить себя пустить оружие в ход, пока одна из собак чуть не укусила его. Тогда он нажал на спусковой крючок, и пуля отскочила от бетона в пяти футах от него, оставив серебристый свинцовый след. Звука он, естественно, не услышал, но почувствовал отдачу. Собаки разбежались в разные стороны.

Джейн спала. Ее лоб и щеки пылали, дышала она медленно и с трудом. Нику показалось, что она сильно осунулась. Он смочил полотенце холодной водой и вытер ее лицо. Оставил еду на прикроватном столике, спустился в гостиную и включил телевизор, цветной, с большим экраном.

На Си-би-эс так и не устранили проблемы с трансляцией, на Эн-би-си сетку вещания не меняли, а на Эй-би-си изображение то и дело пропадало, вдруг становилось четким – и тут же расползалось из-за помех. И транслировали на Эй-би-си только старые программы, приобретенные у других компаний, словно доступ к своим им перекрыли. Значения это не имело. Ник ждал только одного – выпуска новостей.

Наконец пошли новости, ошарашившие Ника. «Эпидемия “супергриппа”», конечно же, стала центральным событием, но ведущие на обоих каналах утверждали, что ситуация взята под контроль. В Противоэпидемическом центре Атланты разработана вакцина, и уже в начале следующей недели каждый сможет прийти к своему доктору на прививку. Серьезные вспышки заболевания отмечены в Нью-Йорке, Сан-Франциско и Лос-Анджелесе, но все они локализированы. В некоторых районах, сообщил ведущий, временно запрещены публичные собрания.

«В Шойо, – подумал Ник, – запретили целый город. Кто кого пытается обмануть?»

В заключение ведущий сообщил, что поездки в большинство крупных городов по-прежнему ограничены, но ограничения будут сняты, как только вакцину развезут по стране. Затем он перешел к авиационной катастрофе в Мичигане и о реакции некоторых конгрессменов на последнее постановление Верховного суда по правам гомосексуалистов.

Ник выключил телевизор и вышел на крыльцо дома Бейкеров. Сел на стоявший там диван-качалку. Движение взад-вперед успокаивало, а ржавого скрипа – Джон Бейкер все время забывал смазывать подвижные части – Ник не слышал. Он наблюдал за светлячками, неровными стежками прошивавшими темноту. Иной раз облака на горизонте изнутри подсвечивала молния, и тогда казалось, будто в них тоже поселились светляки, огромные, как динозавры. Липкая ночь навалилась на Ника.

Для него телевидение служило исключительно источником визуальной информации, и во время выпуска новостей он обратил внимание на подробности, которые вполне могли ускользнуть от других зрителей. Полностью отсутствовали репортажи с мест. Не сообщались результаты бейсбольных матчей, возможно, потому, что ни одного матча и не состоялось. Расплывчатая сводка погоды без карты с зонами повышенного и пониженного давления смотрелась так, будто Метеорологическая служба Соединенных Штатов закрывала лавочку. И исходя из личного опыта Ник полагал, что это соответствует действительности.

Оба ведущих выглядели нервными и расстроенными. Одного донимала простуда. Однажды он кашлянул в микрофон и извинился. Оба то и дело отводили взгляд от объектива камеры, смотрели то вправо, то влево… словно в студии находились какие-то люди, следившие, чтобы с экрана не прозвучало ничего лишнего.

Ту ночь, двадцать четвертого июня, Ник провел на переднем крыльце дома Бейкеров, и сны ему снились очень плохие. А теперь, во второй половине следующего дня, он присутствовал при последних минутах жизни Джейн Бейкер, этой прекрасной женщины… и не мог сказать ни слова утешения.

Она держала его за руку. Ник смотрел на ее бледное, осунувшееся лицо. Кожа стала сухой, весь пот испарился. Но его это не обнадеживало. Она уходила. Он уже научился различать это состояние.

– Ник. – Она улыбнулась. – Хочу снова поблагодарить тебя. Никому не хочется умереть в одиночку, так ведь?

Он яростно потряс головой, и она поняла, что он не соглашался с ней, а хотел, чтобы она жила и жила.

– Да, я умираю, – спокойно возразила Джейн. – Но это не важно. В том шкафу висит платье, Ник. Белое. Ты узнаешь его по… – Приступ кашля не дал ей договорить. Справившись с ним, она закончила предложение: – …по кружевам. В этом платье я садилась в поезд, когда мы отправились в свадебное путешествие. Оно и сейчас мне подходит… или подходило. Наверное, теперь будет великовато – я немного похудела, – но это не имеет значения. Мне оно всегда нравилось. Мы с Джоном ездили на озеро Поншартрен. Там я провела две самые счастливые недели в моей жизни. С Джоном мне всегда было хорошо. Ты запомнишь про платье, Ник? Я хочу, чтобы меня похоронили в нем. Ты сможешь… переодеть меня? Тебя это не смутит?

Он шумно сглотнул и покачал головой, глядя на покрывало. Должно быть, она почувствовала его печаль и неловкость, потому что о платье больше не упоминала. Легко, почти кокетливо заговорила о другом. Как победила на конкурсе чтецов в старшей школе и поехала на финальный этап в Арканзас, и как нижняя юбка свалилась с нее и упала ей на туфли как раз в тот момент, когда она добралась до кульминационного момента в «Демоне-любовнике» Ширли Джексон. Как ее сестра поехала во Вьетнам в составе баптистской церковной миссии и вернулась не с одним или двумя, а с тремя приемными детьми. Как три года назад они отправились с Джоном в туристический поход, и лось, пребывавший в дурном настроении в отсутствие самки, загнал их на дерево и продержал там целый день.

– Мы сидели на ветвях и ворковали, как школьники на балконе, – сонно говорила она. – Господи, он так распалился к тому моменту, как мы спустились вниз. Он… мы… любили друг друга… очень любили… миром движет любовь, я всегда так думала… это единственное, что позволяет людям стоять в мире, где гравитация всегда стремится сбить их с ног… уложить на землю… заставить ползать… мы… очень любили друг друга…