Тело Алекс пылало. С каждым прикосновением, с каждым движением его языка она чувствовала, как вздымается язык пламени, растет желание, пока всю ее не поглотил огонь.

Он услышал ее короткий всхлип, и рот его скользнул ниже, потом еще ниже, пока он губами, языком и кончиками пальцев не довел ее до первой вершины.

Алекс выгнулась дугой, пальцы ее сжимали одежду, беспорядочной грудой лежащую под ней, глаза ее затуманились страстью. Жар пожирал ее тело. Оно превратилось в массу нервных окончаний, сотни неожиданных ощущений пробегали по нему. Эти чувства были такими новыми, такими неожиданными. Он не дал ей времени прийти в себя и снова повел к головокружительной высоте.

Теперь у нее не осталось путеводных нитей, не было нотных линеек, не было правил игры. В его объятиях она жила симфонией наслаждения, какого даже представить себе раньше не могла.

Мэтт накрыл ее губы своим ртом, а тело — своим телом, остановив пробегавшую по нему дрожь. Алекс, задыхаясь, выгнулась под ним дугой, ее тело молило об освобождении. Но он все еще ждал, твердо решив довести ее до того же безумия, которое пожирало его самого.

— Пожалуйста, Мэтт, — задыхаясь, прошептала Алекс. — Люби меня. Сейчас.

Но он уже не слышал и повел ее еще выше. Ему было мало найти освобождение, он хотел заставить ее потерять последние крупицы самообладания. Ему необходимо было сделать ее своей до конца.

Ее пальцы вцепились в его спину, ногти вонзились в тело, когда она открылась перед ним. А он продолжал подводить ее все ближе к краю безумия, не давая освобождения, к которому она стремилась.

Ее кожа стала влажной от пота. Жар струился из ее тела к его телу. Он услышал ее мольбу, хотя слов уже нельзя было разобрать.

Она принадлежит ему, подумал Мэтт, поднимаясь над ней. Ему. И знал, что ни один мужчина еще не доводил ее до таких высот.

— Скажи мне, Александра. Скажи, что хочешь меня.

В мигающих огнях свечей лицо ее было скрыто тенью. Ее глаза открылись. Они были затуманены страстью, веки отяжелели от желания.

— Хочу, Мэтт. Я тебя хочу. Только тебя. Всегда тебя.

Желание раздирало его. Отчаянно стремясь к освобождению, он больше не мог ждать. Вдыхал аромат гардений и знал, что с этой минуты их запах всегда будет напоминать о ней.

Когда он овладел ею, то был поражен ее силой. Она окутала его собой, двигалась вместе с ним, поднималась вместе с ним все выше и выше, пока они не прикоснулись к звездам, которые рассыпались миллионами сверкающих искр.

Они лежали, все еще сплетаясь телами, их дыхание вырывалось короткими всхлипами. Он уткнулся лицом в ее шею. Ее пальцы на его плечах разжались. Подняв голову, он прижался губами к ее влажному, вспотевшему лбу.

— Я для тебя не слишком тяжелый?

— Угу.

— Хочешь, чтобы я ушел?

— Нет. — Она едва могла выговорить это слово. В горле у нее стояли непролитые слезы, хотя она и не понимала почему. — Пока не хочу.

Он перекатился на бок и обнял ее.

— Лучше?

— Да.

Ей было так хорошо у него в объятиях, словно она была создана только для него одного. Он легонько поцеловал ее в уголок рта и прошептал:

— В следующий раз, когда я тебя соблазню, напомни, чтобы я сперва отнес тебя на кровать.

— Обязательно. Это было бы намного удобнее. — Она прикусила его губу. — И не забудь, пожалуйста, усыпать простыни розовыми лепестками.

— Только в твоих снах, — со смехом ответил он.

Алекс теснее прильнула к нему, ей очень нравилось, как прикасаются друг к другу их тела.

— Самое лучшее из ощущений, это когда твои руки обнимают меня.

Он продолжал улыбаться, глядя на нее сверху, но она заметила, как в его взгляде что-то промелькнуло. Что-то такое, что заставило ее ощутить себя… сокровищем.

Он провел пальцем по дуге ее бровей, через нос, вокруг контура губ, все время пристально вглядываясь в нее, словно запоминая каждую черточку.

— Не хочу тебя отпускать никогда.

— Это хорошо. — Она отвела прядь волос с его лба. — Потому что мне больше никуда и не хочется.

Приняв внезапное решение, он спросил:

— Сколько ты еще пробудешь в Каннах?

— Бадди сказал неделю, возможно, две.

— Сколько бы времени ни осталось, проведи его со мной.

— Но твой фильм, твои интервью, твои встречи с журналистами…

— Я хочу, чтобы ты была со мной.

— Пойдут разговоры.

— Мне наплевать на сплетни. Александра, мы наконец-то нашли время побыть вместе. Мне не хочется терять ни минуты.

Она понимала, что его предложение — редкий и особый подарок. Именно этого ей хотелось больше всего. Но, видя на его лице напряженное ожидание, она не могла не поддаться искушению оттянуть момент.

— Не знаю, Мэтт. Возможно, меня следует убедить.

Он услышал в ее голосе теплую, насмешливую нотку. Встав на колени, он взял ее на руки, поднялся и понес в спальню.

— Может быть, мягкая постель тебя убедит.

— Не думаю, что этого достаточно, — ответила Алекс со смехом, когда он положил ее на середину кровати. — Не вижу никаких розовых лепестков.

— Это сойдет? — Он стал ласкать ее с изысканной осторожностью, осыпая легкими поцелуями ее лицо, шею, плечи. Эту нежную, игривую сторону его натуры она еще не знала.

— Ммм. Я начинаю слабеть.

— Не вздумай ослабеть именно сейчас. — Мэтт не мог поверить, что может желать ее так скоро, но он уже полностью возбудился снова.

— Вот как! Ты любишь сильных женщин?

К его удивлению, она перекатилась наверх и оседлала его. Потом нагнулась, чтобы поцеловать, и ее волосы рассыпались, щекоча его грудь. Он захватил их горстью и притянул ее ближе. Она видела, как его зрачки расширились от желания.

— Женщина, ты понимаешь, что ты со мной делаешь?

Она поцеловала его и прошептала ему в губы:

— Надеюсь, то же самое, что ты делаешь со мной.

— Я ошибался насчет тебя, Александра, — пробормотал он, пока она осыпала поцелуями его лицо, потом спустилась ниже и стала целовать грудь и живот. — Ты вовсе не невинность с красивыми глазками. Ты — соблазнительница.

— Хорошо. Это именно то, что у меня на уме. — Она спустилась губами еще ниже и услышала, как он охнул от удивления.

— Теперь я знаю, что не позволю тебе уйти. Собственно, возможно, мы вообще никогда не покинем эту кровать.

Он перекатился на нее, и, вздыхая и шепча слова любви, они погрузились в темный и таинственный мир наслаждений.