«Какая красота», – подумал я и вдруг понял, что, если я сейчас не подойду к ней и не познакомлюсь, под совершенно любым предлогом, я буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. И от результата знакомства это не будет зависеть совершенно. Наверное, каждый мужчина в жизни встречал женщин, которых помнил потом всю оставшуюся жизнь, и жалел, что не подошел, не познакомился. У меня возникло именно такое ощущение. Она же, заметив мой взгляд, повернулась к стоящему рядом мужчине, который в это время разговаривал с одним из членов Нижегородского Совета.

Я пригляделся к мужчине, рядом с которым стояла девушка, и понял, что это Сергей Андреевич Котляревский. Не узнать Сергея Андреевича, одного из основателей партии кадетов и едва ли не главного масона страны, предыдущий Лев Давидович Троцкий не мог. Предлог был найден. Остальное меня в тот момент вообще не волновало.

Я достаточно быстро распрощался с Канторовичем и направился здороваться с профессором Котляревским.

– Здравствуйте, товарищ Котляревский, – поздоровался я с Сергеем Андреевичем, когда подошел. – Вы тут какими судьбами?

Котляревский, который в тот момент разговаривал с кем-то из членов Нижегородского Совета, обернулся на мой голос. Мне показалось, что он вздрогнул, узнав меня.

– Здравствуйте, товарищ Троцкий, – поздоровался со мной профессор. – Очень и очень приятно видеть вас, товарищ Председатель Реввоенсовета. Позвольте представить вам моего собеседника?

– С удовольствием, Сергей Андреевич.

– Знакомьтесь, Лев Давидович. Дмитрий Федорович Синицын, профессор, доктор биологических наук, ректор Нижегородского государственного университета.

Дмитрий Федорович несколько церемонно поклонился. Я посмотрел на девушку, которая, после того как я подошел, не спускала с меня своих чудесных глаз.

– Лев Давидович, – продолжил Котляревский, повернувшись к своей спутнице. – Моя секретарь по кафедре, Кудрявцева Любовь Владимировна. Прошу любить и жаловать.

Я представился и пожал Любови Владимировне руку. Она очень мило зарумянилась.

Мы поговорили некоторое время с профессорами. Тема образования и его доступности была очень актуальна. Нижегородский университет был основан 17 января 1916 года как один из трех народных университетов России и стал первым высшим учебным заведением в Нижнем Новгороде. В 1918 году после слияния с эвакуированным из Варшавы политехническим институтом и с Высшими сельскохозяйственными курсами университет получил статус государственного, став, таким образом, первым советским университетом. Во время разговора я периодически поглядывал на Кудрявцеву. Она очень внимательно и несколько восторженно слушала наш разговор о высшем образовании и его настоятельной необходимости для всех слоев населения.

– Лев Давидович, – вдруг обратилась ко мне девушка. – Я окончила курсы стенографисток недавно. Скажите мне, какую пользу я могла бы принести делу революции?

Я несколько растерялся под ее взглядом и подумал: «Эх, молодежь…» – а вслух сказал:

– Устройтесь на работу в какое-нибудь советское учреждение. Вас с удовольствием возьмут. Вот я бы обязательно принял бы вас на работу, Любовь Владимировна.

Под моим пристальным и достаточно красноречивым взглядом она смутилась и, поблагодарив меня, больше в разговор не вмешивалась, лишь иногда посматривала на меня заинтересованно. Профессор Котляревский, который прекрасно слышал наш диалог, явно перевозбудился, но что послужило причиной этому, мне было неясно. Приревновал он, что ли? Мы еще некоторое время поговорили, и профессора откланялись, сославшись на неотложные дела. С ними меня покинуло и чудное видение, которое заставило мое сердце громко биться.

* * *

27 декабря 1918 года.

Нижний Новгород.

Поезд-штаб Троцкого. 07:50

Перед самым отходом поезда ко мне в купе постучал командир латышских стрелков, который сейчас исполнял обязанности начальника моей охраны вместо уехавшего в Омск Блюмкина.

– Лев Давидович, там вас какая-то молодая девушка спрашивает. Пришла с чемоданом. Требует вас лично. Говорит, что она Кудрявцева Любовь Владимировна и вы обещали взять ее на работу стенографисткой. Какие будут указания?

Я совершенно не ожидал такого поворота событий. Немного подумал и приказал проводить девушку ко мне.

Конечно, я принял ее на работу.

1 января 1919 года.

Бугульма.

Наступление Каппеля под Уфой началось не 20-го, как мне запомнилось из воспоминаний генерал-майора Петрова Павла Петровича, а 25 декабря 1918 года. В той предыдущей истории вышло все несколько иначе, у нас же получилось так.

В середине декабря, после ежедневных боев, фронт медленно приближался к Уфе. Белогвардейцы считали, что им в любом случае придется оставить Уфу. Тут имела значение и угроза с севера, а также ежедневные постепенные отходы. В двадцатых числах декабря колчаковцы решили дать еще один бой красным с переходом в наступление, а затем действовать в зависимости от результатов. В случае удачного исхода части Каппеля планировали перебросить для штурма Перми и закрепиться в Уфе. В случае провала было решено создать линию обороны за городом.

Для выполнения этой операции собрали все, что не было отправлено под Пермь, и вообще все, что смогли найти. К этому времени в Уфу прибыл Сорок седьмой полк Двенадцатой Уральской дивизии, которая должна была позже прибыть на фронт вся. В Уфе находилась только что прибывшая французская батарея из колониальных войск. Стояли жестокие морозы. Прибывшие солдаты Сорок седьмого полка были без теплых вещей, а французы мерзли, несмотря на шубы, теплую обувь и теплые шапки.

Операция эта была разыграна у Чишмы и увенчалась тактическим успехом каппелевцев. Наступление красных было не просто задержано, большевики были отброшены с занятых ими рубежей на десять – пятнадцать, а кое-где и на двадцать – двадцать пять километров. Действия частей Каппеля заставили красных отступить практически на всем фронте наступления на Уфу, чтобы избежать разгрома. Отступив, большевики практически прекратили наступление на город, что было принято за признак слабости. В Генеральном штабе Колчака решили, что на уфимском направлении у красных нет достаточных сил для захвата города по причине того, что все боеспособные части перебрасываются красными для обороны Перми, где колчаковцы медленно, но верно продвигались к городу.

В Омске, Челябинске, Екатеринбурге и Уфе ликовали и слали поздравления уже генерал-лейтенанту Каппелю. Только очень немногие увидели и поняли, что чувствительного удара большевикам нанести не удалось. Сорок седьмой Уральский полк понес значительные потери обмороженными, так как, участвуя в бою первый раз, довольно долго лежал на снегу. Вины Каппеля в этом не было, скорее, виновата была неподготовленность командного состава к боям зимой. Французы не принесли практически никакой пользы, так как артиллерии вообще-то было достаточно, а в этих боях она не могла быть использована, так как в эти дни стояла морозная мгла. Каппель скоро просил освободить его от этой артиллерии, так как она требовала больших забот о ней, а пользы не приносила.