Симона пытается обойти баронета, но тот отталкивает рукой.

– Вы оба пьяны! Эр Эрик! Уйдите, пожалуйста! – кричит Симона.

Через мгновение она получает сапогом в живот от Роджеро, вскрикивает и падает.

– Совсем распоясалась, потаскуха! – рычит Роджеро.

Мне и страшно и злость берет за девушку. Вспомнил, как не сумел защитить Илену от работорговцев. Моя шпага со свистом вырывается из ножен. Тем временем Симона пытается подняться и получает под живот. В бешенстве рвусь на племянника Кюри. Сейчас он для меня толстый куст, как в лесу. Махать и рубить я умею.

– О! Какая смелость! Какой боевой настрой! – смеется баронет, легко отбивая мои удары и отступая. Воспользовавшись действом, Симона отползла подальше, поднялась и поспешила прочь с криками о помощи. Спесь моя прошла, когда Роджеро чуть не попал по мне, отбив мой удар резко и сильно.

Теперь пошла его атака. Быстрые и молниеносные удары... Я уже стал сомневаться, пьян ли он. Скорее бы Симона привела помощь!

Я начал отступать, назад по коридору, в котором, как назло не было никого. Промелькнула мысль, сейчас бы Гаянэ сюда. Роджеро яростно бил по моей шпаге. Кисть с непривычки немела, я едва успевал за его движениями. Гарда моего клинка уже не раз недовольно скрежетала, принимая скользящие удары.

Он ускорился, в один миг нагнал меня, яростно и уверенно отбил мой выпад и сбил с ног ударом сапога. Удар пришелся в грудь, не сильный, но обидный! Шпага вылетела из моей руки, а я шмякнулся спиной о каменный пол, едва уберег затылок. Не успел опомниться, как его клинок устремился к моему горлу.

Бить ногами в дуэли это подло! Но в драке нет честных приемов! Легко же он меня побил! Значит, все это время играл со мной...

– Это не честно! – взвизгнул Роджеро, когда из его рук исчезла шпага. Я отогнал его, держа в руке его клинок.

– Что эр Роджеро? Страшно тебе? – ухмыльнулся я. В груди разгорались сила и уверенность.

– Ты маг! Или пользуешься зачарованными вещами! В дуэли это запрещено! – рычит он и пятится. – Ты будешь опозорен! Всем расскажу, что ты дрался как ничтожество! Использовал магию, когда проиграл!

– Хочешь, еще использую какую–нибудь магию! – рычу.

Роджеро начинает хлопать глазами, как испуганный маленький мальчишка. Он боится.

– Нет! Хватит! Я расскажу Ричену! От тебя в порошок разотрет!

Кидаю шпагу в ноги баронета и силой мысли притягиваю свою. Помещаю ее в ножны. Роджеро с ошалелым видом разворачивается, подобрав свой клинок, и бежит прочь.

– Ты еще поплатишься, червь, за все и сполна, – кидает он, отбежав подальше.

Смотрю ему в след, пока он не исчезает из поля зрения. Азарт проходит быстро... У меня могут быть неприятности. Теперь почувствовал некое уныние. Симону он может зажать в любой момент, не всегда буду рядом. Я гость, Кюри выгонит меня, если захочет. Или кинет в темницу, где работорговцы сидят. Что хуже? Сейчас и то и то плохо, вдруг за стенами пасется Доминика?!

Нажил себе врагов.

Коридор заполняют рыцари. Стою и жду расправы.

– Вы в порядке, эр Эрик? – кричит издалека один из них. Не могу ответить, в горле пересохло, не то от страха, не то от потраченных сил.

– Где эр Роджеро?!

– Вы не ранены?

– Что с племянником графа?!

– Все живы и здоровы! – крикнул я. Рыцари успокаиваются.

– Достопочтенный граф Кюри ждет вас к столу, – говорит один из рыцарей. Я киваю и иду за ним. Может быть, сумею объяснить графу, что я не виноват, если конечно Роджеро к нему не прибежал первым...

Зал приемов опустел на половину, а то и больше. Столы тоже. Но во главе, на самом верхнем столе все еще сидит дедушка Кюри в окружении родственников и друзей. На душе стало спокойнее, племянника и маркизы среди них нет.

Кюри пьян. София красная, как помидор клюет носом. Виолет, воспользовавшись этим, пьет с каким–то рыцарем, что подсел уже после моего ухода. Жена Кюри тоже ушла. И на ее месте сидела уже какая–то другая женщина, молодая, яркая и с большой грудью на выкате и золотыми кудрями.

– Эрик! – воскликнул Виолет, когда я подошел к Кюри и поклонился. Граф был поглощен обществом новой леди и не заметил меня. Но когда воскликнул Виолет, тот сразу обернулся и указал на соседний стул. Я послушно присел на место Доминики.

– Эрик, – пролепетал он. – Покажи эренниевые часы!

– Да Эрик, мне же не показалось? – глаза Виолета горели. – Когда я прятался, ты назвал мне точное время, я заметил часы. Они с тобой?

– Да, – неуверенно проронил я, задирая рукав. – Вот.

– Точно они! – восторженно воскликнул Виолет. – А можно?

Я снял их и передал барону. Сердце щемило, когда они их щупали, передавая друг другу. Это мое, личное. Сижу и переживаю. А они вертят часами, трогают ремешок. Даже София проснулась, вернее Виолет ее растолкал.

– Сколько? – воскликнул граф. – Мальчик, назови любую цену.

– Я не могу их продать, – бурчу я. Граф хмурится.

– Десять золотых... двадцать!

– Простите...

– Малец, не отказывай мне! – взвинтился граф. – Тридцать! Это моя последняя цена!

– Граф эр Кюри, – вмешался Виолет. – Они не стоят таких денег!

– Фамильные ценности не продаются, граф! – раздался голос позади меня. Я сжался на стуле. Это была маркиза Доминика.

– Эрик? – снисходительно произнес граф. – Это фамильные?

– Да, эр Кюри, – киваю.

Доминика присаживается рядом со мной. Сердце воет и выстукивает ритмы. Граф, нехотя, возвращает мне часы. Маркиза поднимает бокал.

– За наших предков! – объявляет она. Сбоку возникает белый рукав официанта, в руке его бокал вина. Я беру... звон стекла и на языке сладкий хмель.

Вскоре пьяного Кюри уволакивают рыцари. Виолет спит на Софии, та на столе. Доминика задумчиво смотрит в сторону зала. Музыканты лениво доигрывают печальную песню. Она должна быть веселой, просто медленнее обычного. Гостей все меньше и меньше.

Доминика встает и, молча, уходит...

«Спасибо», шепчу ей мысленно. За спасение моих часов я ей благодарен, а еще надеюсь, что это сгладит нашу вражду.

«У тебя мне их будет легче забрать, чем у Кюри, мое маленькое дрожащее мясо...», роняет насмешливо она.

Еще долго сижу за столом, боясь выйти ночью из дворца. Лучше дождаться рассвета. Виолета и Софию уносят на руках слуги... Теперь я один, даже музыканты ушли. Набежали крестьянки, одетые уже во что попало, стали убирать со столов. Загремела посуда, зашелестел шепот. Ко мне подошел бородатый старик.

– Как вы себя чувствуете, эр? – проговорил настороженно он. – Может нужно отнести вас в покои? Или проводить?