Пар немного рассеялся, и показался свет двух факелов – не более чем красные пятна в темноте. Но и его было достаточно, чтобы осветить огромную фигуру, лежащую рядом с очередной миской с раскаленными камнями.

Фигура подняла голову. Оленьи рога пронзили влажный, липкий воздух.

– А, госпожа Ягг…

Голос был приторным, будто шоколад.

– Ваша светлость.

– Полагаю, не стоит даже просить, чтобы ты опустилась на колени?

– Не стоит, ваша честь, – нянюшка улыбнулась.

– Знаешь, госпожа Ягг, а ты умеешь проявлять уважение к своему богу. Любой атеист обзавидуется.

Темная фигура зевнула.

– Спасибо, ваша милость.

– И никто для меня не танцует. Неужели так трудно?

– Как скажешь, ваша светлость.

– Вы, ведьмы, больше не верите в меня.

– И снова ты прав, ваша рогатость.

– Но скажи мне, маленькая госпожа Ягг, вот ты попала сюда – и неужели надеешься отсюда выбраться?

– Конечно. Ведь у меня есть железо. – Голос нянюшки вдруг стал резким.

– Но откуда, госпожа Ягг? Железо не может проникнуть в мое царство.

– Мое железо проникнет куда угодно.

Нянюшка вытащила руку из кармана фартука и подняла вверх подкову.

Казанунда услышал шарканье чьих-то ног – невидимые эльфы, отталкивая друг друга, ринулись прочь. Зашипел пар – опять кто-то перевернул жаровню с раскаленными камнями.

– Убери!

– Вот уйду и уберу, – огрызнулась нянюшка. – А теперь слушай меня. Она снова заявилась. И беспокоит нас. Вмешайся. Ты должен. Мы не допустим повторения Древней Напасти.

– Я должен? С чего бы это?

– Значит, ты хочешь, чтобы она снова обрела былое могущество?

Фигура фыркнула.

– Вы никогда не будете править миром, – сказала нянюшка. – Слишком много музыки. И слишком много железа.

– Железо ржавеет.

– Но не в головах.

Король фыркнул.

– Тем не менее… даже оно… в один прекрасный день…

– В один прекрасный день, – повторила нянюшка и кивнула. – Ага. Я выпью за это. В один прекрасный день. Кто знает? Может, когда-нибудь, в один прекрасный день… Все на это надеются. Но сегодня – не твой день. Понимаешь? Так что выходи и восстанови равновесие. В противном случае я вот что сделаю. Я сделаю так, чтобы люди раскопали Верзилу железными лопатами. И они меня послушаются, они скажут, почему бы и нет, это ведь обычный курган, а потом всякие волшебники на пенсии да жрецы, которым больше делать нечего, будут ковыряться в этих земляных кучах и писать скучные книги о традициях погребения. Это станет еще одним железным гвоздем в твой гроб. Хотя, честно говоря, мне тебя немножко жаль. Но у меня есть дети, и сейчас они живут нормальной жизнью: не прячутся под лестницей при каждом ударе грома, не выставляют на улицу молоко для эльфов и не торопятся домой, потому что приближается ночь. Поэтому, прежде чем все вернется к старому, я лично позабочусь о том, чтобы тебе рога посшибали.

Слова рассекали воздух.

Рогатый поднялся. А потом еще больше поднялся. Его рога коснулись потолка.

Казанунда открыл от удивления рот.

– Итак, ты меня понял? – спросила нянюшка уже несколько поспокойнее. – Сегодня просто не твой день. Когда-нибудь – быть может. Так что сиди здесь и потей себе, ожидая свое Однажды.

– Я… приму решение.

– Очень хорошо. Ну, мы пошли.

Рогатый посмотрел на Казанунду.

– А ты чего уставился, гном?

Нянюшка Ягг толкнула Казанунду локтем:

– Отвечай же, не заставляй почтенного господина ждать.

Казанунда судорожно сглотнул:

– Чтоб мне провалиться! А ты совсем не такой, как на картинках.

В нескольких милях от Верзилы, в узкой маленькой лощине, отряд эльфов наткнулся на кроличью норку. Она и муравейник неподалеку весьма развлекли их.

Даже у кротких, слепых и немых есть боги.

Кышбо Гонимый, бог всех преследуемых, полз по кустам и проклинал все на свете. Почему у богов не может быть своих богов?

Эльфы сидели на корточках, к нему спиной, и что-то увлеченно рассматривали.

Кышбо Гонимый заполз под куст ежевики, напрягся и прыгнул.

Он сжимал зубы на лодыжке эльфа, пока они не соединились. Эльф завопил и вскочил на ноги.

Кышбо разжал зубы, упал на землю и бросился наутек.

В этом и заключалась его проблема. Он не был создан для борьбы, в нем не было ни унции от хищника. Единственный выход – молниеносная атака и не менее молниеносное бегство.

Но эльфы тоже умеют быстро бегать.

Он перепрыгивал через стволы, отчаянно скользил по кучам листьев, в глазах у него все помутилось, и тем не менее он понимал: эльфы догоняют его, обгоняют, ждут, когда он…

Листья взорвались. Мелкий бог едва успел заметить полную ненависти жуткую зубастую тварь с множеством рук. А потом он увидел двоих взъерошенных людей, один из которых размахивал над головой какой-то железякой.

Кышбо не стал смотреть, что будет дальше. Он проскользнул у твари между ног и помчался дальше, но боевой клич еще долго звучал в его длинных, обвислых ушах:

– Ну конечно, я займусь твоим прыщом! Как мы желаем? Объемом!

Нянюшка Ягг и Казанунда молча прошли к выходу из пещеры и поднялись по ступеням. Наконец они вынырнули на поверхность.

– Ух ты! – выразил свое отношение гном.

– Ага, утечки чувствуются даже здесь, – согласилась нянюшка. – Слишком уж жуткое место.

– Нет, я имел в виду, о боги…

– Он умнее ее. Или ленивей, – сказала нянюшка. – Он предпочтет ждать.

– Но он…

– Для нас они могут выглядеть как угодно, – объяснила нянюшка. – Мы видим ту форму, которую сами им придали.

Она опустила камень на место и отряхнула руки.

– Но с чего ему останавливать ее?

– Ну, в конце концов, он ее муж. И терпеть ее не может. Можно назвать это гражданским браком.

– Но чего именно он будет ждать? – спросил Казанунда, высматривая, нет ли поблизости еще эльфов.

– Ну, понимаешь, – нянюшка небрежно махнула рукой, – он считает, что все это преходяще. Железо, книги и часы, вселенные и все прочее. Настанет день, когда все это закончится, люди посмотрят на закат и увидят его.

Казанунда вдруг обнаружил, что и сам смотрит на закат за курганом. Огромная воображаемая фигура вставала на фоне пламенеющего неба.