— «Рога и копыта», — заметил Федор. — Прачечная.

— Какая прачечная? — не понял Зотов.

— Где отмывают деньги, Савелий. Что еще взяли?

— Неизвестно. В остальных комнатах полный порядок, похоже, туда никто не заходил. Никто из соседей у покойного не бывал, толком его они не видели. Там вообще живут за высокими заборами, у каждого сторожевые собаки. Не дома, а крепости. Удивительно, что нашелся свидетель, слышавший выстрелы. В доме — ни записных книжек с адресами и телефонами, ни альбомов с фотографиями. Картины на месте.

— Ценные?

— Не очень. Местные художники.

— Я думаю, это Антиквар, — сказал Савелий. Он был взволнован — жидкие пряди встали дыбом, щеки пылали.

— Почему? — заинтересовался Федор.

— Почему? Во-первых, присутствует женщина. Во-вторых… замки… ни один не взломан. И код сейфа они знали. Им, можно сказать, повезло… хозяин застрелился сам…

— Убедительно, Савелий, — похвалил друга Федор. Он посмотрел на Колю и сказал: — А теперь доставай кролика!

— Какого кролика? — удивился Зотов.

— У Коли в цилиндре кролик, Савелий. По глазам вижу. Он сейчас нам все расскажет!

— Все вам расскажи, и кролика вам… — пробурчал Коля.

— Ну! Не томи!

— У Онопко, убитого четыре дня назад предположительно Антикваром, была назначена встреча с женщиной, — раскололся капитан. — В одиннадцать вечера. Она опоздала, приехала около двенадцати. По ее словам, он ей не открыл, хотя в доме горел свет.

— Что за женщина?

Коля загадочно помолчал и наконец сказал:

— Все та же Иллария Владимировна Успенская из «Елисейских полей».

Впечатлительный Савелий ахнул.

Федор присвистнул.

— Он ей не открыл, потому что был уже не в состоянии! Или… она говорит неправду. То есть, он ей открыл, она была не одна, и… что произошло дальше, мы уже знаем. Онопко та еще фигура. Что их связывает?

— Деньги, — ответил капитан с горечью. — Деньги! Они собирались обсудить возможный бизнес.

— Деньги… — вздохнул Федор. — Презренный металл… А ведь если подойти философски…

— Только не надо философии! И так тошно!

— Ладно, давайте без философии, — миролюбиво согласился Федор. — Хотя, должен заметить, Коля, ты напрасно недооцениваешь роль философии. Она помогает выжить. Если бы ты читал классиков, тебе было бы легче переносить несовершенство мира. Ты бы понял, что мир всегда…

— Может, хватит? — повысил голос капитан.

Федор, сдаваясь, поднял вверх руки. Помолчав, спросил:

— А как насчет алиби у госпожи Успенской?

— Алиби у нее нет. Онопко ей не открыл, она вернулась домой и до утра была одна. Свидетель видел ее машину у дома Онопко около двенадцати. Когда она уехала, он не знает. Кстати, в ночь убийства Пушкарева Иллария тоже была одна.

— А какой у нее размер обуви?

— Подходящий. Тридцать седьмой.

— Федя, неужели ты на самом деле думаешь, что это она? Госпожа Успенская? У Онопко и у Пушкарева? — Бедный Савелий в ужасе смотрел на Алексеева. — Пособница Антиквара? Знаешь, Федя, это… это даже не смешно! Иллария… она замечательная женщина! Я никогда не поверю!

— Успокойся, Савелий. Я тоже не верю. Хотя ее знакомство с обоими очень подозрительно.

— Но она же все объяснила!

Федор только вздохнул и спросил.

— Кстати, эта Иллария Успенская довольно неразборчива в знакомствах, — заметил Коля. — Она знает не только Онопко, но и некоего Павла Максимова, отсидевшего за убийство жены.

Федор ухмыльнулся и спросил:

— Был на кладбище?

— На каком кладбище? — не понял Савелий. — При чем тут кладбище?

— Был, — признался капитан.

— Не поверил мне?

— Разве тебе можно верить?

— Ничего не понимаю! — окончательно расстроился Зотов. — Да объясните же, наконец, что происходит!

— Помнишь, Савелий, я рассказывал, что видел на могиле мужчину?

— Помню. Ты сказал, что он выглядел, как будто увидел привидение. И что?

— Он стоял у могилы женщины, которую звали Ольга Максимова. Это был Павел Максимов. А Ольга была его женой. Он убил ее и отсидел за убийство.

— И что?

— А то, что это невозможно, Савелий.

— Что невозможно? — спросил Зотов шепотом.

— Памятник, могила…

— Почему?!

— Потому что тело Ольги Максимовой так и не было найдено!

— Что значит, не найдено… А могила?

— Нам с капитаном тоже интересно, откуда взялась могила.

— Как же его осудили? — вопрошал выбитый из колеи Савелий. — Если ее так и не нашли… Разве такое бывает?

— Бывает, Савелий. Судья решил, что улики весомые… Кстати, Максимов не признал себя виновным.

— Несколько дней назад убили Людмилу Рожкову, которая была главным свидетелем в деле Максимова, — вытащил очередной козырь капитан. — У нее нашли доллары и ювелирные изделия. В том числе платиновый браслет из квартиры Глузда.

— Убили? Ее тоже убили? Кто? — спросил Зотов.

— Кто? Это к капитану, — ответил Федор.

— Но если… Иллария знакома и с Максимовым, и с Онопко, и с Пушкаревым… Тогда… — Зотов вдруг замолчал, потрясенно глядя на друзей.

— Я так и знал, что ты догадаешься, — снова похвалил его Федор. — Но — нет, Савелий. Это не Максимов. Максимов не может быть Антикваром.

— Почему?

— А почему ты думаешь, что это он?

— Ну, как же… Он знаком с Илларией… а через нее с жертвами — Онопко и Пушкаревым. Он отсидел за убийство. И еще… пока он сидел, не было убийств и грабежей. А стоило ему появиться, как сразу же… все началось!

— Резонно. Капитан тоже не против этого. Но нет, господа! Антиквар не Максимов. И не госпожа Успенская.

— Откуда ты знаешь?

— Это же элементарно, Савелий. Из-за Рожковой. Вернее, из-за браслета, который у нее нашли.

— При чем тут браслет?

— А при том, что браслет изобличает ее как сообщницу Антиквара. Согласен?

— Ну…

— Вижу, что согласен. Своими свидетельскими показаниями Рожкова утопила Максимова, и он получил срок. Пока понятно? Хорошо. А теперь подумай и скажи, Савелий, мог Антиквар-Максимов взять Рожкову в сообщницы? Я думаю, у него были все основания недолюбливать ее.

— Не мог… — пробормотал Зотов.

— И я думаю, что не мог. Хотя вполне допускаю, что он решил отомстить ей. И теперь следственным органам предстоит разобраться, кто убил Рожкову — ее сообщник Антиквар или подозреваемый Максимов. У обоих есть мотив. Лично я ставлю на Антиквара.