Лада представляла себе, что поднимается к Мехмеду, чтобы сражаться вместе с ним. А потом она представила, как целится пушкой прямо в его сердце.

Она не знала, что из этого доставит ей большее удовольствие.

Добравшись, наконец, до нужной точки, они установили пушку. – Арбалеты мне нравятся больше, – сказал Петру, надувшись и растирая руки.

Тохин шлепнула его по затылку.

– Мысли шире, дурачок.

Сценарий был очень прост: вражеская армия наступает на них через ущелье. Им нужно произвести из пушки как можно больше залпов, чтобы подорвать воображаемых солдат.

Лада знала, что воздействие пушки будет скорее психологическим. Артиллерия, достаточно легкая для того, чтобы ее можно было легко транспортировать, не нанесет ущерба больше, чем любимый Петру арбалет, но грохот пушки можно использовать в качестве запугивания, чтобы разорвать строй не привыкших к ней солдат и вызвать отступление.

Но все же пушка требовала огромных усилий, а отдача была относительно невелика. Лада стояла сзади, когда Матей и Штефан устанавливали угол ствола пушки под руководством Тохин. Ущелье было узким, а его склоны – крутыми и почти голыми. Если по ним станет спускаться армия, ей не останется другого пути, кроме как вперед, к ним, или обратно – но только чтобы попытаться снова.

Лада взглянула на верхушку каньона с каждой стороны, отметив для себя выступающие камни. А что, если там вообще некуда идти?

– Остановитесь, – сказала Лада. – Я могу уничтожить целую армию всего двумя взрывами.

Тохин разочарованно вздохнула.

– Вы, солдаты, всегда преувеличиваете ущерб. Пороха недостаточно, и вы погибнете, если останетесь близко, желая подпалить пушку под приближающейся армией.

– Не под армией. – Луч солнца ослепил Ладу, упав на нее сквозь щель между камнями у нее над головой. – А над армией.

***

Тохин и Лада сидели на дне каньона на куче камней, скатившихся сюда сверху.

Если бы сражение было настоящим, все было бы гораздо сложнее. Пришлось бы рассчитывать время до секунды и долго ждать, пока в ущелье зайдет вся армия противника. Главное было как следует спрятаться – ведь если бы противник сумел одним выстрелом убрать солдат, оставшихся, чтобы запалить фитиль, это уничтожило бы весь замысел.

Но план сработал. С помощью пороха они вызвали лавину на обоих склонах ущелья, полностью заблокировав из него выход. Склоны были крутыми, спрятаться на них было негде – поэтому даже малочисленный отряд Лады легко уничтожил бы, одного за другим, несколько сотен оказавшихся в ловушке солдат.

– У тебя светлая голова, – сказала Тохин. Янычары Лады уже приступили к долгому и тяжкому процессу спуска пушки, с которой они еще ни разу не воевали на горе.

– Чтобы все получилось, нужны особые условия.

– Да, но все же. Ты придумала использовать окружающий ландшафт в качестве оружия, а большинству людей это и в голову бы не пришло. Ты же слышала, что сказал тот дурачок, у которого голова тверже камня. Он не способен мыслить ни о каком другом оружии, кроме того, что держит в руках.

– И все же, какой бы умной я ни была, я воюю с воображаемым противником в ущелье за крепостью, которую никто и никогда не станет брать штурмом.

– Ты бы предпочла оказаться на поле в Круе? Бросать своих солдат на стену, которая все никак не сдвинется с места? Смотреть, как они заболевают один за другим и заживо сгнивают?

Ладе стало не по себе. Из осады вестей не приходило, и она думала, что там все в порядке.

– Там болезни?

– В таком громадном лагере? Конечно. Там всегда все болеют.

– У вас есть от них известия?

Тохин кивнула.

– Муж и один из сыновей мне написали. С начала осады они так и не продвинулись. А болезнь опустошает лагерь гораздо быстрее, чем они предполагали.

– А что с… – Лада заставила себя замолчать. Вопреки своей воле она представила себе Мехмеда, как он лежит на койке, чахнет и уходит в себя. Все это время она думала, что он воюет с саблей в руке, командует людьми, творит великие дела и даже не хочет – и не нуждается – в том, чтобы она была рядом. Но она не ожидала, что помимо противника у него есть еще один враг – болезнь.

Лада прокашлялась, пытаясь избавиться от комка в горле.

– Еще новости есть?

– Нет. Они будут долбить стену до тех пор, пока она не разрушится или пока не наступит зима, и тогда вернутся домой. С победой или поражением – результат будет один и тот же. Мужчины возратятся, и у меня станет меньше работы, зато больше ртов, которые нужно кормить.

– Зачем они так себя мучают? Чем так ценна Круя? Неужели она так важна для империи, что стоит такого риска? – Лада встала и начала расхаживать туда-сюда. Страх за Мехмеда она использовала как фитиль, чтобы разжечь свою ярость. – Проклятые идиоты!

– Дело не в Круе, – сказала Тохин.

– Конечно, нет. Все дело в гордыне Мурада! Он не может смириться с тем, что его протеже его предал, и поэтому рискует жизнью Мехмеда… – Лада остановилась и глубоко вздохнула. – Он рискует жизнью тысяч людей, чтобы отомстить одному человеку.

– Дело и не в Скандербеге, – Тохин подняла руку, отрезав аргумент, который вертелся у Лады на языке. – Да, он хочет сделать Скандербега примером, наказать его. Но что, по твоему мнению, произойдет в других приграничных городах, если Мурад не возьмет Крую?

– Они вернутся к своим законным правителям! Но он обманывает самого себя. Ему там нечего делать.

– А что, если он отпустит Крую? Если даст свободу всем вассальным государствам и вернется к границам Османской империи, какими они были до того, как мы начали вторгаться в Европу, – что тогда?

– Я не понимаю вопроса.

– На чем нам остановиться? Может, нам тогда бросить все города и уйти обратно в пустыни на востоке? И продолжать бесцельно скитаться там верхом, как делали наши предки?

– Конечно, нет.

– Значит, мы не уходим. Ты оставляешь нам первые завоеванные нами территории – какая щедрость с твоей стороны. Думаешь, Хуньяди будет удовлетворен? Думаешь, Византия скажет нам спасибо и станет счастливо жить на своем клочке земли? Думаешь, папа римский перестанет призывать к крестовым походам?

– Я не думаю…

– Когда в истории границы оставались неподвижными? Нашли люди пришли с востока, убегая от разорения. Они увидели города и стены и захотели ими обладать. Поэтому они их взяли. Если бы они их не взяли, они бы погибли. Тогда пришел бы кто-то другой и завладел бы этими городами вместо них.

– Так защищай то, что тебе принадлежит! Зачем это отдавать?

– Круя наша. Скандербег наш. Если мы не будет двигаться вперед, сражаться, защищать свое и пытаться овладеть чужим – это сделают за нас другие. Так устроен мир. Ты можешь быть агрессором и бороться с крестоносцами на их собственной земле, или можешь сидеть дома и ждать, когда они придут к тебе. И они придут. Они придут с огнем, болезнями, с саблями, кровью и смертью. Слабость – непростительная роскошь.