– Ну понеслись! – продолжил Илья. – Бык прет так, что ветер меж рогов свистит! Но, вот беда, вожжей-то не слушается – не обучен. Ферапонт и тянет, и дергает, все без толку! Ну и зацепился бычара телегой за березу! Ка-ак даст! Телега в куски, бык дальше понесся, а Ферапоша, бедолага, из телеги пташкой выпорхнул да следующую березку с разлета и обнял!

Мы все скорее за быком – он же, змей подколодный, без телеги еще быстрей помчался, да в сторону воинского стана, долго ли до беды? Пока догнали, пока остановили, пока у быка в заднице тряпицу с уксусом искали, так и не нашли, кстати, потом спохватываемся: а где же Ферапонт? Побежали назад.

Стоит наш Ферапоша около березы на коленях, головкой к стволу прислонился, глаза закрыты, а лицо такое внимательное… вроде как прислушивается к чему-то. – Илья зажмурился и изобразил лицом выражение, долженствующее, видимо, свидетельствовать о глубочайшем внимании к чему-то. В горнице разлилась тишина, на самом деле глубочайшее внимание и ожидание чего-то необычного отразилось на лицах отроков. – А вокруг, – оборвал артистическую паузу старейшина академии, – народ толчется, новые какие-то, которые про заклад не знают и промеж себя спорят: чего это с Ферапонтом делается? Одни говорят, что пьяный, другие, что таким манером он для чего-то дерево подходящее выбирает, третьи, что на Ферапошу озарение снизошло и он сейчас истины великие вещать начнет. А еще один, видать самый умный, тоже к березе подошел и ухом к стволу приложился – вдруг и правда что-то такое там слышно?

Короче, подбегаем мы и видим: два дурня стоят дерево слушают, а еще с десяток рты пораззявили и ждут неизвестно чего, да еще на нас шикают, не шумите, мол! Мы – Ферапонта от березы отдирать, а они не дают – дайте, мол, таинству невозбранно совершиться! Ну и поехало: сначала за грудки друг дружку хватать начали, потом кто-то кому-то по зубам кулаком съездил – завертелось, одним словом. Как уж там вышло, я не заметил, но только еще одного бедолагу головой об березу приложили – уже втроем, значит, дерево слушать стали. Потом мне в глаз так засветили, что я и про Ферапонта, и про все остальное позабыл – так душа разгорелась… – Илья примолк и тихонько вздохнул, словно вспоминая что-то приятное, отроки тряслись от сдерживаемого смеха.

Мишку очередная байка бывшего обозника впечатлила не очень – в ТОЙ жизни он достаточно наслушался историй о том, как быкам или коровам пихали под хвост всякие не предназначенные для этого вещи: начиная с перца и горчицы и кончая бенгальскими огнями и даже взрывпакетами. Дорожно-транспортные происшествия с тяжкими телесными повреждениями тоже для конца ХХ века были ежедневной рутиной. Однако потом, представив себе, как десяток крепко поддатых мужиков безуспешно ищут тряпку в бычьем анусе…

– Смейтесь, смейтесь! – проворчал, отвлекшись от воспоминаний, Илья. – А Ферапонт, царствие ему небесное, так до конца жизни на одно ухо глухим и остался, да еще с месяц руки у него так тряслись, что ложку до рта донести не мог. А все почему? – Илья повысил голос, перекрывая взрыв уже несдерживаемого хохота. – От безделья! Когда ратники делом не заняты… – Старейшина академии безнадежно махнул рукой и расплылся в улыбке сам.

«Хе-хе, сэр, была б у вас типография, байки вашего «начальника тыла» можно было бы отдельной книжкой издать. Успех обеспечен – ни на Руси, ни в Европах ничего подобного еще очень долго печатать не будут, да и на Востоке записать анекдоты про Ходжу Насреддина никому и в голову не приходит. Впрочем, церковь почти наверняка объявила бы подобную литературу крамолой – что у нас, что на Западе, что на Востоке. Но ребятам нравится… Стоп! А случайно ли Илья именно этот случай вспомнил? Нет, про вред безделья – понятно, но как он сказал: «Шутка ли, первый раз в жизни в оглобли встать!»? А вы ведь, сэр, собираетесь ребят в управленческие оглобли поставить, и припекать их в этих «оглоблях» будет не слабее, чем уксус в означенном месте… Случайное совпадение или Илья умнее, чем вы, сэр, до сих пор думали? А вот сейчас и проверим!».

– Ну отсмеялись? – Мишка обвел взглядом «господ советников». – Может, теперь к делам вернемся? Старейшину нашего Илью Фомича прервали, когда он начал нам объяснять: что надо сделать, чтобы дела в академии улучшить. Так что…

– Га-га-га! – прорвало вдруг Демку. – Сейчас истины великие вещать начнет!

Отроки вновь радостно заржали, а Мишка почувствовал, что начинает потихоньку заводиться.

– А ну тихо всем! – рявкнул он в полный голос. – Над кем смеетесь, сопляки?!

– Сам сопля… – Демка закашлялся и зажмурил глаза, потому что Мишка плеснул ему в лицо квасом из кувшина. Потом, не дожидаясь, пока двоюродный брат протрет глаза, перегнулся через угол стола и, схватив Демку за уши, ткнул его лицом в столешницу.

– Забыл, как старшим внимать надобно? – Мишка слегка ослабил хватку, потом опять приложил кузена «фейсом об тейбл». – Молча! И! С почтением! – Выкрикивая каждое слово, он приподнимал Демкину голову и снова опускал ее на стол. Если бы Демьян не умудрился подсунуть под голову руку, нос у него был бы расквашен непременно. – Благодарить! За науку! Должен! Жизни! Тебя! Дурака! Учат!..

– Будет тебе, Михайла! – Илья ухватил старшину «Младшей стражи» за рукав. – Хватит, убьешь!

Мишка, забыв о собственных поучениях, чуть не двинул Илью локтем, но в последний момент спохватился. Отпустив Демьяна, скомандовал:

– Встать, невежа! Винись перед старейшиной!

Сияя ушами, как стоп-сигналами, Демьян поднялся с лавки и невнятно прогундосил:

– Винюсь. Не держи обиды, Илья Фомич…

– Ладно! Садись. – Илья хлопнул Демку по плечу и обратился сразу ко всем: – Что ж это за Совет у нас? Еще и не договорились ни до чего толком, а уже одному в ухо двинуть довелось, другого мордой по столу повозить. Не знаете? Зато я знаю! – Бывший обозник сделал паузу, вздохнул и «обрадовал» «господ советников»: – Дети вы еще! Слов нет: умные, храбрые, сильные, но… наглые! Такое дело сами поднять собрались! Я вот послушал вас и, только не вздумайте смеяться, устрашился! Вы себе даже половины трудностей, забот и опасностей не представляете, а думаете вообще черт знает о чем! Нет, это ж надо! – Илья в сердцах хлопнул себя ладонью по колену. – Важнее дела для них нет: гнать девок из крепости или, наоборот, еще зазывать!

Старейшина академии оглядел враз притихших отроков, задержался взглядом на подобравшемся, как перед схваткой, Дмитрие и на зло щерящемся Демьяне и, совершенно неожиданно для Мишки, дал слабину:

– Нет, я понимаю: у самого в вашем возрасте только девки на уме и были…

«Тревога, сэр! Илья никогда и никем, кроме жены, не руководил! Если сейчас провалится, авторитет старейшины академии умрет, не родившись! Вмешаться немедленно, как угодно, но заставить Илью показать мальчишкам силу жизненного опыта, который не заменишь ничем! Первое – прервать пошедший не в ту сторону монолог… любой банальностью, даже глупостью, пока пацаны не почувствовали его неуверенность!»

– Ну, Илья Фомич, молодость – такой недостаток, который сам собой проходит со временем! – Мишка вальяжно улыбнулся и оглядел ребят, как бы предлагая им всем вместе оценить юмор и мудрость афоризма. – Но мы-то для того тебя и упрашивали старейшиной стать, чтобы ты нас как раз о трудностях, заботах и опасностях упреждал. Да еще и советовал, как нам глупостей не натворить. А если кто себя очень умным считает и к словам старейшины со вниманием и почтением прислушиваться не желает… – Мишка согнал с лица улыбку и добавил в голос металла – …или обижаться на правду вздумает, то, значит, он и впрямь дите малое и в Совете академии ему делать нечего!