Убедившись, что никто не обращает на нее внимания, Софья поднялась еще выше и решительно повернула к боковой двери, которая вела не в зал приема, а в коридор, откуда она хотела понаблюдать за гостями. Найти Стефана нужно было до того, как он встретится с Александром Павловичем.

Беглянка уже достигла двери, когда кто-то схватил ее за руку.

— Софья?

Обернувшись, она увидела немолодого мужчину в черном сюртуке и белом жилете. Мужчину, избавиться от которого одной лишь суровой гримасой было невозможно.

— Геррик.

В ожидании обязательного реверанса старый солдат не спускал с нее недоверчивого взгляда.

— Я и не знал, что вы будете здесь сегодня. Александр Павлович упомянул, что княгиня еще не оправилась от недомогания.

Софья разгладила несуществующие складки на золотистом атласном платье, расшитом по лифу ярко-красными рубинами. Ее волнистые локоны были собраны на макушке, рану на шее скрывала широкая красная лента, украшенная россыпью мелких брильянтов.

Она говорила себе, что выбрала это платье для того лишь, чтобы предстать перед императором в своем самом лучшем наряде, а вовсе не для того, чтобы позлить герцога Хантли.

— Меня пригласила княгиня Ростовская, — холодно объяснила Софья, надеясь, что Геррик удовольствуется этим ответом и отправится по своим делам.

Расчет, разумеется, не оправдался.

— Я так понимаю, что княгиня Мария скоро поправится? — спросил он, не спуская с несчастной женщины глаз.

Софья грустно улыбнулась. Вернувшись домой, она застала мать в состоянии близком к истерическому. В первые минуты княгиня просто не отпускала дочь от себя. Потом она узнала, что письма снова пропали, и слегла в ожидании неизбежного и приближающегося конца.

— Мы оба прекрасно понимаем, что княгиня оправится полностью только после того, как письма будут возвращены, а угроза скандала устранена, — негромко, срывающимся голосом ответила Софья.

— Не в характере Марии прятаться от неприятностей.

— Мама все еще винит себя за мои нежданные приключения. А теперь еще и повторяет постоянно, что обличение всех ее грехов перед Александром Павловичем станет для нее заслуженным наказанием.

Геррик покачал головой. На худощавое лицо легла тень нетерпения.

— Она всегда отличалась склонностью к мелодраматизму. Я с ней поговорю.

— Вы всегда желанный гость в нашем доме, но я вовсе не уверена, что даже вам удастся убедить ее подняться с постели.

— Я только скажу, что ее затянувшееся отсутствие при дворе наводит царя на мысль, что она избегает его. — В темных глазах старого солдата мелькнули веселые огоньки. — А если и это не пройдет, намекну, что при дворе шепчутся, будто Александр Павлович устал наконец от нее и распорядился не пускать во дворец.

Софья невольно рассмеялась, легко представив ужас матери при одной лишь мысли, что император отвернулся от нее. Наверняка выберется из постели еще до того, как служанка успеет убрать покрывало.

— Какой вы изобретательный.

— Приходится. У меня многолетняя практика. — Геррик взял ее за подбородок, повернул бледное лицо к себе, всмотрелся в обеспокоенные глаза. — А теперь, дорогая моя, скажите, что вы-то здесь делаете?

Какое невезение. И надо же ей было наткнуться именно на Геррика. Того единственного, кого ей не провести и кто видит ее насквозь.

— Меня пригласили. По-вашему, мне следовало отказаться?

— Вам известно, что в числе приглашенных значится герцог Хантли?

— Неужели?

Ее нарочито безразличный тон не обманул Геррика.

— Софья, если вы снова замышляете что-то, из-за чего можете подвергнуть себя опасности, я буду вынужден заковать вас в кандалы и отправить в Сибирь.

Картинно вздохнув, она высвободила руку из цепких пальцев. Иногда окружающие относились к ней как к неразумному дитяти, а не взрослой женщине, и это ужасно раздражало.

Стефан, по крайней мере…

Нет. Нельзя думать о нем как о нежном любовнике. Нельзя. Ей следует злиться на него.

— И как же я могу подвергнуться опасности, если меня окружает личная гвардия императора? — нахмурилась Софья. — Я уж не говорю про Петра, который никуда меня без охраны не пускает. Сегодня он даже сопровождал присланную княгиней Ростовской карету, как будто на меня могли напасть посреди Петербурга.

— Опасность бывает разная, — заметил Геррик тоном человека, уверенного в своей правоте. — Я не доверяю герцогу.

Софья растерянно моргнула, удивленная таким отношением старого воина к Стефану. Ведь к Эдмонду он всегда питал теплые чувства. Не настолько же братья разные?

— И вы думаете, что он может представлять какую-то опасность?

— Я думаю, что он увлекся женщиной и не в состоянии думать трезво, как ему и надобно. — Геррик переступил с ноги на ногу; разговор определенно был ему не по вкусу. — Такой человек может легко замарать вас скандалом.

Софья вздохнула. Разговор был неприятен и ей. Поглядывая исподлобья на проходящих мимо гостей, она не в первый уже раз удивлялась проницательности Геррика. Как он мог догадаться? Не герцог же рассказал ему об их мимолетном романе на далеком острове? Или…

— Я согласилась довериться вам, когда вы сказали, что вернете те ужасные письма, — произнесла Софья негромко и напряженно. — А вы должны поверить мне, когда я говорю, что сама управлюсь с герцогом.

— И как вы намереваетесь управиться с Хантли? — спросил Геррик. Лицо его как будто окаменело.

Поскольку никакого представления на этот счет у нее не было, Софье оставалось благодарить судьбу, подославшую к ним облаченного в ливрею слугу. Остановившись перед Герриком, он отвесил низкий поклон:

— Простите, сударь, но император требует вашего присутствия.

Геррик нетерпеливо отмахнулся.

— Софья…

— Идите к царю, — перебила его Софья, выдавливая из себя уверенную улыбку. — И не беспокойтесь. Со мной ничего не случится.

— Если он тронет вас…

— Идите.

Привыкший к утомительной процедуре официального приема, обязательной даже для развлекательных вечеров, Стефан старался сохранить философский настрой. Его карета медленно ползла в длинной веренице экипажей, шаг за шагом приближавшейся к ступеням дворца. В конце концов, он ждал встречи с Софьей несколько дней, и еще десяток минут значения уже не имеет.

Из головы не выходила брошенная мимоходом реплика Анны насчет ухажеров Софьи. Тревога вязала узлы в животе, когда он представлял, как она улыбается, когда очередной поклонник приникает к ее пальчикам горячим поцелуем, или как какой-нибудь настойчивый воздыхатель увлекает ее в тенистую аллею.