Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глухой смех Саши тут же прекратился, зато Гита захохотала так, что чуть не свалилась со своего стула. И свалилась бы, если б вовремя не придержалась за барную стойку. Я даже в одно мгновение дернулась, чтобы подхватить ее, но помогать не пришлось: она облокотилась о столешницу локтями и хихикала, утирая слезы в уголках глаз подушечками пальцев. Я же загадочно улыбалась Саше, на что он только прищурил глаза, как бы намекая, что мне лучше бы помолчать.
Несмотря ни на что, было тепло и уютно. В тот момент я меньше всего хотела, чтобы время шло со своей обычной скоростью, потому что обычно оно неслось как сумасшедшее. Но именно это и произошло. Когда мы вышли из кофейни, на город уже опускались сумерки и зажигались фонари. Прохладный воздух наполнил легкие, и я задержала дыхание, желая оставить в себе ощущение свежести навсегда. И воспоминание об этом вечере — тоже.
Путь до подъезда Гиты получился слишком коротким. Иначе почему меня тут же окутало ощущение, будто я вот-вот что-то потеряю? Что-то ценное. Оно просто уйдет, растворится, исчезнет, и я не достану рукой. Даже кончиком пальца. Мне не хватит сил, возможности.
Может, я сама растворюсь в этом всем. Или что-то внутри меня растворится окончательно.
Гита повернулась к нам, улыбаясь немного печально. Саша отвечал ей тем же, а затем шагнул к ней и обнял, крепко прижимая к себе. Она обхватила его за шею, и он приподнял ее от земли на несколько секунд.
— Удачи, Саша, — с особенной теплотой произнесла Гита, когда он отстранился. Ее глаза едва заметно блестели. — Пусть у тебя все будет хорошо.
— Спасибо, Гита. Желаю тебе того же.
Такие прощания всегда отдавали намеком на вечность, печальную до невозможности. Кто знал, когда вы увидитесь в следующий раз? Кто знал, увидитесь ли вы вообще снова?
Гита в последний раз посмотрела на Сашу долгим взглядом, будто хотела запомнить его. Каждую черту и деталь: светлые волосы, голубые глаза, грустную улыбку, руки в карманах джинсов, которые, я видела сквозь плотную ткань, он сжал в кулаки.
Затем Гита кивнула мне, развернулась и зашла в подъезд. А когда за ней с грохотом захлопнулась дверь, мне показалось, что на плечи навалилось что-то тяжелое. Настолько, что оно почти придавило меня к земле.
С этого начался конец нашего сегодняшнего вечера.
Глава девятнадцатая
Воскресенье
Покашливание заставило меня вернуться в реальность. На подъездную дорожку у моего дома, каждый сантиметр которой уже успел пропитаться отчаянием. Оно же топило нас с Сашей.
Я вынырнула из бесконечных размышлений. Будто из-под толщи воды, потому что все звуки и ощущения тотчас обострились до крайности. На город опустились густые сумерки. Небо над нашими головами было темно-фиолетовым. У самого горизонта светлела широкая полоска от недавно зашедшего солнца. Оно не уйдет полностью, просто спустится ниже поля видимости и через пару часов снова покажется. Обкромсает ночь, и от нее останется всего ничего.
— Чудный день, — вдруг начал Саша, прерывая молчание. Таким тоном, словно недосказанность и неловкость не обгладывают нас со всех сторон. Словно нам не предстоял серьезный разговор.
Вот уже совсем скоро. Сейчас.
Я усмехнулась про себя. Прекрасную тактику выбрал — делать вид, что все отлично.
— И не говори.
— Я ведь завтра уезжаю, помнишь? — как будто невзначай напомнил Саша.
Вопрос впился острым шипом куда-то в область груди. Сильно, крепко, больно.
— Конечно, — я бодро кивнула. — Наконец-то этот день настал. В моем календаре он отмечен красным.
— Да ладно? — ухмыльнулся в ответ Саша, хитро прищуривая глаза, будто совершенно не верил моим словам. Конечно, я снова лукавила, но ему об этом знать вовсе не обязательно. — Мы же так прекрасно проводили время.
— Каждый день.
— И все же.
Я закусила губу, наблюдая, как его взгляд тут же ловит это движение. Зрачки расширены. Практически поглотили голубую радужку, и осталась лишь тонкая небесная каемка, едва заметная в тусклом свете фонаря.
— Я не ожидала, что мы встретимся, — призналась я, подмечая, что слова сорвались с губ слишком легко. Утонули в прохладном воздухе, повиснув между нами.
— А ожидала, что проснешься со мной в одной постели? — Саша многозначительно дернул бровью, усмехаясь еще сильнее. У меня почти получилось не заметить появившуюся ямочку. Почти.
— Ох, замолчи.
— Нужно было повторить.
— Закатай губу.
— Твою?
— Свою.
Саша негромко цокнул. Покачал головой, не прерывая зрительного контакта и очаровывая своими сейчас почти черными глазами. Непривычно было видеть, как весь свет практически ушел из них. Вместо него некогда небесный взгляд заволокла опасно манящая тьма.
Такую не сторонишься, к такой бежишь сломя голову, наплевав на здравый смысл. Но я еще худо-бедно соображала.
— Один не справлюсь. Поможешь?
— Могу помочь только мотивировать тебя отправиться к себе в отель. Самолеты опаздывающих не ждут.
И откуда во мне взялось сейчас столько остроумия? Столько сил, чтобы давать бой каждой из бесчисленных попыток Саши. Незаканчивающихся фраз и слов.
— Какая жалость. А я надеялся, что мы сегодня проведем больше времени вместе.
— Тебе не хватило всей недели? — недоверчиво спросила я.
Саша театрально прижал ладонь к груди, словно бы этот жест давал абсолютную гарантию честности.
— Мне всегда будет бесконечно мало, Лиз. В конце концов, мы можем больше никогда не встретиться.
— Если хочешь, можешь писать мне письма.
Легче легкого прикрываться с показным равнодушием и цеплять на лицо насмешливую маску, когда в душе таится боль. Расползается под кожей, забивается в щели, душит.
— Обязательно буду, не сомневайся, — с чувством заверил Саша.
— Даже если все будут без ответа…
— Что ж, все же я никогда не замечал за тобой любви к отправлению писем.
— …и не прочитаны?
— Ты так жестока.
— Вот и договорились.
— Мы можем больше никогда не встретиться, Лиз.
Этот тон. И взгляд. Приобретшие за каких-то пару мгновений всю палитру оттенков тоски. Надеюсь, в моих не было такой же, потому что… Я все еще пыталась строить из себя стерву. Или просто ею была, черт разберет. Но мне правда было больно. Слышать, осознавать.
Но тут я сдалась, не выдержала и опустила взгляд. Как будто для того, чтобы поправить рукав на
