Но командир 135-й дивизии КОВО даже рекогносцировку местности района сосредоточения своей дивизии не проводил. Не проводил, т. к. от него этого не требовали и никакую «инициативу» в этом вопросе, как, наверное, думают многие, он проявлять не обязан был. Ведь его дивизия, как и дивизия, где начштаба был полковник Новичков, в составе корпуса шла для «проведения лагерного сбора», а не на рубеж обороны! А для «лагерных сборов» рекогносцировку местности, «рубежа обороны», не проводят. И также не проводят рекогносцировку местности, если не собираются на ней обороняться.

Посмотрим, что было указано для такой же дивизии в ПрибОВО, что шла не «для лагерного сбора» под Каунас, и на основании точно такой же, полученной 14 июня в округе директивы от «13 июня» «для повышения боевой готовности…»:

«14 июня 1941 года № 00218

Командиру 23 СД

Копия: командующему 11 А

ПРИКАЗЫВАЮ:

1. 23 СД вывести и расположить на стоянку в лесах юго-восточнее и южнее КАУНАСА. Точно районы для полков обрекогносцировать и определить в течение 14 и 15.6…»

(ЦАМО, ф. 140, оп. 13000, д. 4, л. 5.)

«Директивы от 13 июня» для ПрибОВО в сборнике документов Яковлева-Сахарова нет. Однако подобная директива для Прибалтики конечно же есть, и дата её – «от 12 июня». Возможно, в ней так же, как и для КОВО, ставится задача выводить дивизии в новые, отличные от майского ПП, районы обороны. Но обратите внимание, что только для этой одной стрелковой дивизии этого округа командование «лично» ставит задачу – «23 СД вывести и расположить на стоянку в лесах юго-восточнее и южнее КАУНАСА. Точно районы для полков обрекогносцировать и определить в течение 14 и 15.6».

Т. е. наверняка это были новые для дивизии районы, но дивизии ставится задача вовсе не о проведении «лагерных сборов», и в данном случае вовсе не важно, в резерве находится часть или она должна вскоре вступить в бой. И наверняка ответы командира этой дивизии на вопросы Покровского после войны так же отличаются от ответов комдива Смехотворова из КОВО. (О «странностях» в директивах от 10–12 июня для разных округов уже говорилось: одним ставилась задача занимать «районы, предусмотренные ПП», т. е. явно для обороны, а другие округа получали задачу выдвигать войска «в районы, согласно прилагаемым картам», т. е. районы, отличные о ПП и явно не для занятия оборонительных рубежей. Но в этих директивах нет даже никакого намёка, что выдвижение идёт для «учений». Там ясно сказано – «для повышения боевой готовности войск…»)

Вот что ответил бывший начштаба 62-й СД 15 стрелкового корпуса всё той же 5-й армии КОВО полковник П. А. Новичков:

«Части дивизии на основании распоряжения штаба армии в ночь с 16 на 17 июня выступили из лагеря Киверцы. Совершив два ночных перехода, они к утру 18 июня вышли в полосу обороны. Однако оборонительных рубежей не заняли, а сосредоточились в лесах и населённых пунктах вблизи него. Эти действия предпринимались под видом перемещения к месту новой дислокации. Здесь же начали развёртывать боевую подготовку.

Числа 19 июня провели с командирами частей рекогносцировку участков обороны, но всё это делалось неуверенно, не думалось, что в скором времени начнётся война. Мы не верили, что идём воевать, и взяли всё ненужное для боя. В результате перегрузили свой автомобильный и конный транспорт лишним имуществом.

(Дата составления документа отсутствует. – В. К.)».

«Верить» или «не верить» начинают тогда, когда «не знают». Или до людей не доводят необходимые приказы. И потому они и «провели с командирами частей рекогносцировку участков обороны …неуверенно», что никто не ставил задачу и не довел до комдива, что они идут «в район, предусмотренный планом прикрытия», или именно для обороны в предстоящем нападении противника, или ещё для чего. Не совсем понятно, что точно говорили комдивам в этой 5-й армии у Потапова, но в директиве от 12 июня для КОВО указано ясно и четко:

«С войсками вывести полностью возимые запасы огнеприпасов и горюче-смазочных материалов. Для охраны зимних квартир оставить строго необходимое минимальное количество военнослужащих, преимущественно малопригодных к походу по состоянию здоровья…»

Т. е. дивизии должны были идти в полном составе, какие уж тут «учения».

(Примечание: С командованием этой 5-й армии генералом Потаповым «странности» происходили даже в ночь на 22 июня. Дело в том, что тот самый «ефрейтор Лисков» перешёл границу именно на участке 5-й армии, и вот что пишет о реакции Потапова начальник погранотряда, который и докладывал Потапову об этом перебежчике в 01.00 ночи 22 июня:

«…Из доклада начальника 90-го пограничного отряда майора М. С. Бычковского о показаниях немецкого перебежчика Альфреда Лискова:

„21 июня в 21.00 на участке Сокальской комендатуры был задержан солдат, бежавший из германской армии, Лисков Альфред. Так как в комендатуре переводчика не было, я приказал коменданту участка капитану Бершадскому грузовой машиной доставить солдата в г. Владимир в штаб отряда.

В 00.30 22 июня 1941 г. солдат прибыл в г. Владимир-Волынск. Через переводчика примерно в 1 час ночи солдат Лисков показал, что 22 июня на рассвете немцы должны перейти границу. Об этом я немедленно доложил ответственному дежурному штаба войск (Управления пограничных войск НКВД Украинской ССР. – А. М.) бригадному комиссару Масловскому. Одновременно сообщил по телефону лично командующему 5-й армией генерал-майору Потапову, который к моему сообщению отнёсся подозрительно, не приняв его во внимание. Я лично твёрдо также не был убеждён в правдивости сообщения солдата Лискова, но всё же вызвал комендантов участков и приказал усилить охрану границы, выставить специально слухачей к р. Буг и в случае переправы немцев через реку уничтожить их огнём. Одновременно приказал, если что-нибудь подозрительное будет замечено (движение какое-либо на сопредельной стороне), немедленно докладывать мне лично…

Не закончив допроса солдата, услышал в направлении Устилуг (первая комендатура) сильный артиллерийский огонь. Я понял, что немцы открыли огонь по нашей территории, что и подтвердил тут же допрашиваемый солдат. Немедленно стал вызывать по телефону коменданта, но связь была нарушена… Начальник 90-го пограничного отряда майор Бычковский”.

Этот документ по непонятной причине опубликован без указания точной даты, что на офицера погранвойск совершенно непохоже. Правда, на документе имеется неизвестно кем сделанная карандашом пометка: „6 июля 1941 г.” Судя по всему, эта докладная появилась в результате начавшегося вскоре после нападения и по приказу Сталина тщательного расследования всех обстоятельств, предшествовавших началу войны» («Красная звезда», «Что знала разведка?», ч. I, А. Мартиросян. http://www.redstar.ru/2011/02/09_02/5_02.html).