— Никто никого не убивает, когда играет в баскетбол, — объяснил я. — Как он выглядел?

Эстор пожала плечами:

— Он старый.

— То есть старик? С морщинами и седыми волосами?

— Ну нет. Как ты, — пояснила она.

— Ага, значит, старый, — сказал я, чувствуя ледяные руки смерти на лбу и слабость и дрожание рук после ее отступления. Не слишком многообещающее начало для получения реального описания, но, в конце концов, Эстор только десять лет, и для нее все взрослые люди одинаково неинтересны. Было ясно, что Дебора сделала мудрый шаг, выбравшись поговорить с офицером. Здесь царила полная безнадега. Тем не менее я должен был рискнуть.

Меня настигло внезапное вдохновение, или, учитывая мое нынешнее состояние, когда власть разума отсутствует, то, что можно принять за вдохновение. Оставалось надеяться, что страшным человеком окажется Старжак, вернувшийся за моей шкурой.

— А что еще вы помните? Может, он говорил с акцентом?

Эстор покачала головой:.

— В смысле, как если бы говорил француз? Нет, обычно говорил. А кто такой Курт?

Было бы преувеличением говорить, что мое сердце екнуло при этих словах, но я определенно почувствовал некоторую внутреннюю дрожь.

— Курт — это убитый, на которого я только что смотрел. А что?

— Тот человек о нем говорил, — пояснила Эстор. — Он сказал, что однажды Коди станет гораздо лучшим помощником, чем Курт.

Внутри у Декстера пробежал холодок.

— Интересно, — заметил я, — какой вежливый человек.

— Совсем он не вежливый, Декстер, мы же говорили. Он был страшный.

— А как он выглядел, Эстор? — спросил я, уже ни на что не надеясь. — Как мы его найдем, если не знаем, как он выглядит?

— Не надо его ловить, Декстер, — возразила она все тем же немного раздраженным голосом. — Он сказал, ты найдешь его, когда придет время.

На секунду Земля прекратила вращаться, и в эту секунду я ощутил, как у меня изо всех пор брызнул ледяной пот, словно им выстреливали.

— А что конкретно он сказал? — спросил я, когда все пришло в норму.

— Он сказал, чтобы мы тебе передали, что ты найдешь его, когда придет время, — повторила она. — Я ведь уже говорила.

— А как он это сказал? «Передай папе», «скажи этому парню»? Как?

Эстор опять устало вздохнула.

— «Передай Декстеру», — медленно произнесла она, чтобы до меня дошло. — Это же ты. «Передай Декстеру, что он найдет меня, когда придет время».

Наверное, я должен был испугаться еще больше, но, как ни странно, не испугался, а, наоборот, почувствовал облегчение. Теперь я знал точно — кто-то и вправду преследует меня. Божество или смертный человек, это больше не имело никакого значения, и он доберется до меня, когда придет время, что бы это ни означало.

Если только я не доберусь до него первым.

Глупая мысль, возникшая где-то в бытовых помещениях мозга. Пока что я не мог опередить его даже на шаг, не говоря уж о том, чтобы найти. У меня ничего не получалось, оставалось только терпеть его преследования и запугивания. Он не дает житья, вводит в состояние темного смятения, которого я никогда до этого не испытывал.

Он знает, кто я, где работаю и где нахожусь, а я даже не имею представления, как он выглядит.

— Прошу тебя, Эстор, это очень важно, — умолял я. — Он был высокий? С бородой? Он кубинец? Чернокожий?

Девочка пожала плечами.

— Да обычный, — отмахнулась она, — белый. В очках. Обычный человек. Ну, такой, ты знаешь.

Я не знал, но разубеждать ее не стал, когда Дебора распахнула водительскую дверь и снова уселась в машину.

— Господи Боже! — сказала она. — Тупой, а со шнурками сам справляется!

— То есть? Офицер Сушински был малоинформативен? — уточнил я.

— Да нет, информации хоть отбавляй, — возразила Дебора. — Отборная бредятина. А по делу — только то, что наш парень, возможно, водит зеленую машину.

— Синюю, — сказал Коди, и мы все посмотрели на него. — Она была синяя.

— Ты уверен? — спросил я, и он кивнул.

— Мне кому верить — сопливому мальчишке? — поинтересовалась Дебора. — Или копу с пятнадцатилетним стажем, у которого в голове дерьмо?

— Нельзя все время говорить плохие слова, — заметила Эстор. — Ты мне уже пять с половиной долларов должна. И вообще Коди прав: машина была синяя. Я ее тоже видела, и она была синяя.

Я посмотрел на Эстор, но не мог не заметить давящего взгляда Деборы, так что снова повернулся к ней.

— Ну? — сказала она.

— Ну, — повторил я. — Не говори плохих слов. Эти двое — смышленые ребята, а офицер Сушински вряд ли получит приглашение в «Менса»[52].

— Не собираюсь им верить, — отрезала она.

— А я бы поверил.

Дебора жевала нижнюю губу, буквально вращая челюстью по кругу, словно перемалывала что-то очень жесткое.

— Ладно, — наконец сказала она. — Значит, он водит синюю машину, как каждый третий в Майами. И как мне это поможет?

— Уилкинс водит синюю машину, — сказал я.

— Уилкинс под наблюдением, черт подери, — парировала она.

— Звони.

Она посмотрела на меня, закусила губу, а потом взяла свою рацию и вышла из машины. Она говорила недолго, и я услышал, что она повышает голос. Потом она выругалась, и Эстор посмотрела на меня и покачала головой. А затем Дебора бухнулась на водительское кресло.

— Сукин сын! — рявкнула моя сестра.

— Они его упустили?

— Нет, он там, у себя, — сказала она. — Припарковался и вошел в дом.

— И куда он ездил?

— Они не знают. Упустили его, когда менялись.

— Что?

— Де Марко заступал, а Бэлфур отваливал, — объяснила Деб. — Он слился, пока они менялись. Они клянутся, что он отсутствовал не больше десяти минут.

— Его дом в пяти минутах езды отсюда.

— Знаю, — с горечью сказала Дебора. — И что нам делать?

— Пусть смотрят за Уилкинсом, — предложил я. — А ты пока пообщайся со Старжаком.

— Но ты же пойдешь со мной, да? — с надеждой спросила она.

— Нет, — сказал я, думая о том, что определенно не хотел бы встречаться со Старжаком, и тут пришла в голову прекрасная отмазка. — Мне надо везти детей домой.

Она кисло посмотрела на меня.

— А что, если это не Старжак? — спросила Дебора.