— Я не помню… Подожди, — шепчет она, чувствуя, как я ослабляю пальцы на ее руке. — Вот. Какое-то испанское имя. Германез? Мартинез? Что-то в этом роде.

Я с трудом могу дышать. И это не потому, что мы на высоте пяти тысяч футов. А потому, что доктор Мартинез моя настоящая мама. Теперь это знание для меня как спасательный круг.

— Ты не единственный удачный гибрид.

— Знаю. Еще твой любезный Омега, потом Леопардиха…

— И я, — заканчивает Директор, — я сама.

Я присвистнула:

— И кого же это намешали в человека, чтобы такое получилось? Ты наполовину… Гиена? Стервятник? Какая-нибудь глубоководная форма жизни…

— Галапагосская черепаха, — говорит она. — Мне сто семь лет.

— И ты не выглядишь ни на день старше.

Она злобно смотрит на меня, а я спокойно гляжу вниз. Замок окружен немецкими полицейскими машинами. День закончен. Мы спасли сегодняшний день. Но спасли ли мы сегодня мир?

— Пока, — говорю я ей и отпускаю ее руку.

Надж ее не удерживает, и Директор летит вниз, крича от ужаса и удивления.

Макс, это не ты, — говорит Голос.

Голос… я уже очень давно его не слыхала.

— Джеб, почему не я. Ты меня не такой хотел сотворить?

Нет, потому что ты не такой человек. Можно сотворить твое тело. Но как личность тебя никто не творил. Это не ты, потому что ты не убийца. Ты не единожды это доказала. И ничем я не горжусь в тебе больше, чем этим.

Я тяжело вздыхаю. Это правда. Ты, Голос, не можешь не согласиться, что я просто замечательная. Бравада бравадой, но в глубине души, совсем по секрету, я могу собой немного гордиться. Совсем чуть-чуть.

— Ладно, давай ее поймаем, пока не поздно, — предлагаю я Надж. И мы пикируем вниз и ловим Директора за верных двести футов над землей.

Когда все, кроме охов и ахов, кончилось, единственное, чего мне хотелось, это поскорей отправиться домой в Америку. Но, конечно, они оказались в большинстве. Три против одного. Даже когда я настояла, что каждый из их голосов равен половине голоса, я все равно осталась в меньшинстве.

Не прошло и пары часов, как мы оказались в ИХ любимом месте.

— Пустите, пустите меня поближе к экрану, — Ангел наклоняется поближе.

Догадался, мой догадливый читатель? Мы во Франции в интернет-кафе. Пардон, в cyber-кафе. Почему во Франции? Потому что здесь еда, туфельки. Потому что здесь Тотал может пойти в ресторан и по магазинчикам.

— Теперь мне не видно, — жалуется Тотал. Он почти залез на стол и положил голову на передние лапы.

— Ура! Кофе! — Надж довольно прихлебывает из стоящей перед ней чашки. — Вкуснота-а-а!

— Надеюсь, без кофеина? — без особой надежды спрашиваю я.

Наконец экран замигал и в нем появилось лицо Клыка. И Газзи. И Игги. Все они сгрудились у компьютера где-то в Штатах.

Клык! Кажется, я сто лет его не видела, сто лет с ним не разговаривала. В последние три дня я по сотне раз прокрутила в мозгу каждое мое о нем воспоминание. В каземате я только мыслью о нем и держалась. А потом эта переданная мутантом в Лендехейме записка о том, что он летит на помощь, — лучший момент моей жизни.

— Где вы, к черту, пропадаете? Я думала, вы на пути сюда.

— Маленькие осложнения с флайбоями, — говорит Клык ужасно смешным компьютерным голосом. — Знаете, что флайбои не умеют плавать? Тонут, как утюги. Совсем не любят воду.

Смотрю на его серьезное лицо, на до боли знакомые глаза и думаю, что в моем мире снова все встало на свои места. Обе половины во мне снова слились в одно целое, и я засмеялась от счастья. И стая теперь ни за что не расколется. Мы теперь навсегда будем вместе, что бы ни случилось.

— Сидите на месте. Мы к вам летим, — кричу я в экран.

— Ты отлично поняла мои ценные руководящие указания, — отвечает Клык, и сердце мое тает.

— Принесите мне что-нибудь из Франции, — размахивает руками Газман.

— Привезем!

— И мне тоже, — вставляет Игги, — девчонку какую-нибудь посимпатичней с собой прихватите.

Вот озабоченный! Ну у пусть. Лишь бы он был со мной. И я его скоро увижу. Всех их увижу. Господи, скорей бы!

Увидев их наконец на острове у берегов Северной Каролины, я почти потеряла дар речи. Надж, Ангел, Тотал и я, прошуршав ногами по песку, приземлились на самой кромке суши у океана.

Чуть поодаль, вдоль полоски песчаного пляжа, раскинули ветви старые дубы. Вглядываюсь в сумрак дубовой рощи и смотрю на часы.

Они опаздывают.

Но в это самое мгновение Клык выходит из тени. В руках недоеденное яблоко, как всегда, весь в черном. Лицо цвета сливового пирога. Но его сияющие обращенные ко мне глаза исполнены радости. Срываюсь с места и бегу к нему навстречу. Только крылья полощатся по ветру — я их даже сложить не успела.

Мы неловко столкнулись. Клык на миг застыл на месте. Но потом руки его медленно поднимаются и он крепко-крепко меня обнимает. С зажмуренными глазами прижимаюсь к нему всем телом, кладу голову ему на плечо и стараюсь проглотить застрявший в горле комок.

— Никогда, никогда больше не оставляй меня, — жалобно шепчу я ему в самое ухо.

— Не буду, — обещает он мне таким голосом, какого я у Клыка раньше никогда не слышала. — Я ни за что, никогда тебя не оставлю.

И в одно мгновение холодный ледяной осколок, который сидел у меня в сердце с тех пор как мы расстались, бесследно исчезает, как его и не бывало. И на меня снисходит такой блаженный покой, какого я вообще за всю жизнь не припомню.

Дует холодный ветер. Но солнце светит ярко и вся моя стая вместе. И Клык со мной рядом.

— Простите? Я тоже живой! — обиженный голос Игги заставляет меня оторваться от Клыка. Вытираю глаза рукавом и поворачиваюсь обнять Игги и Газмана. И через секунду, навалившись друг на друга, мы все обнимаемся и обещаем друг другу никогда-никогда больше не расставаться.

Потом здесь же, рассевшись на песке, мы обмениваемся нашими приключениями и за обе щеки уплетаем пышки и яблоки, которые мальчишки предусмотрительно притащили с собой накормить нас после долгого перелета.

— Ну, и что теперь? — спрашивает Газзи, пока я безуспешно приглаживаю его отросшие волосы.

Набравшись храбрости, выдыхаю и уверенно смотрю на мою стаю:

— Мне нужно лететь в Аризону.

Джеб был уже там, в доме у доктора Мартинез. В общем-то я этого ожидала.