Но я не ведусь. Ее слова вообще никакого эффекта на меня не имеют. Я – настоящий кремень.

Я скрещиваю руки.

– Если вы и правда считали, что ее убила Рэйчел, то почему вы ничего не сделали?

– Потому что Гомер нам запретил. Он сказал, что даже если что-то действительно случилось, то это вышло по неосторожности, это был несчастный случай, и мы должны ее простить. Он хотел защитить ее.

– Или себя, – презрительно фыркаю я.

– Нет! Это не… Ты не можешь по своей прихоти решать, кто преступник!

– Могу сказать вам то же самое.

Ее глаза теряют всякое выражение, но она продолжает:

– Флоренс исчезла. Это было подозрительно, но жизнь продолжалась. Рэйчел стала буквально одержима этим происшествием. В то время мы посчитали это доказательством того, что она невиновна, но теперь все иначе. Как я себе это представляю, Флоренс была ее первой жертвой, первым убийством. Возможно, это и правда был несчастный случай. Но это было только начало. Ей захотелось убить снова, но она понимала, что нужно быть осторожнее. Ей нужно было выбирать таких жертв, которых никто не стал бы искать. И ей повезло, потому что на родительском ранчо недостатка в подобных людях не было.

– Клэм и я были единственными, кто заметил, что женщины на ранчо подозрительно быстро сменяют одна другую. – Она останавливается на секунду, мысленно преодолевая какую-то неуверенность. – Мы пытались рассказать кому-нибудь об этом, но в ответ получали: «Чего же вы ждали? Это ведь сезонная работа» или «Исчезать – не преступление». Так что мы стали более внимательными, начали смотреть в оба, тщательно за всем наблюдать.

У меня расширяются глаза.

– Так это вы ее изводили! – На больших черных грузовиках, которые принадлежат их мужьям.

– Вряд ли это можно так назвать. – Тасия хмурится. – И мы не носили масок. Поверить не могу, что Эдди тебе такое сказала. Она должна была удостовериться, что ни одна из ниточек не приведет к Рэйчел.

– Раньше мы слушали ее подкаст, – говорит Клементина.

– Шутите, что ли? – заявляю я.

– В целях расследования, – поясняет Тасия, чтобы я, не дай бог, не подумала, что они фанатки. – Мы пошли по следу нескольких подозрительных случаев, но они никуда не привели.

– Женщины, которых она выбирала, никого не волновали, понимаешь? И поэтому было трудно верить (трудно продолжать верить), что что-то не так, когда все вели себя как ни в чем не бывало, будто ничего плохого не происходит. – Она переводит взгляд на Клементину, которая кивает. – Даже ситуация с Джедом. Я спрашивала его о Грейс, и он сказал, что они общались, что она вернулась в Техас. Мы и подумать не могли, что Рэйчел поднимет руку на нее. Рэйчел никогда не трогала замужних женщин. Мы понятия не имели, что Грейс была в том доме. – Она ошеломленно откидывается назад. – А теперь разговаривать с Грейс все равно что разговаривать с заевшей пластинкой.

– Вы разговаривали с Грейс?

– Пытались. Но она то начинает рассказывать, как встретила Джеда в церкви, то – как он приходит домой пьяный с помадой на воротнике. Ты знаешь, ведь она была уверена, что он мертв.

– Но он мертв.

– Нет. Ну то есть до того. Рэйчел убедила ее, что Джеда убили и она тоже в опасности.

– Джеда и правда убили, а Грейс правда была в опасности.

– Ты знаешь, как Грейс оказалась в том доме? Вот и она не знает. Она проснулась прикованной к стене. А потом появилась Рэйчел и объявила, что прокралась сюда, чтобы помочь ей. Рассказала ей свои дикие истории об убийствах и насилии. Убедила ту, что все на нее охотятся. Что Рэйчел была единственным человеком, которому можно доверять.

– Мы все же усадили Грейс и попытались с ней поговорить. Мы пытались убедить ее уехать. Но она считает нас злодейками, потому что Гомер был злодеем. Потому что только Рэйчел – единственная, кто ее понимает.

Но ведь ты единственная, кто понимает меня!

– Это безумие. – Я глубже вжимаюсь в свой стул. За окном Хеппи-Кэмп выглядит как утренний пейзаж художника. Улицы пустынны. Везде пусто, и мне интересно, как я сюда попала, как будто все произошло случайно.

– Ты нам не веришь, – заключает Клементина.

В некотором смысле все случившееся, кажется, прошло мимо нее. Она сидит передо мной все такая же строгая, несгибаемая, и я понимаю, что она, вероятно, найдет кого-нибудь нового и снова выйдет замуж. Она слишком совершенна, чтобы не быть чьей-то женой. Было обнаружено тринадцать тел, целое ранчо было уничтожено, ее собственный муж отравился, а она по-прежнему сидит с таким видом, будто ждет, пока прозвенит таймер духовки. Она именно та жена, которую хочет каждый мужчина.

Я качаю головой.

– Если все, что вы говорите, правда, почему вы не рассказали мне сразу? Почему не сказали, что Рэйчел – убийца?

– Потому что мы думали, что она мертва, – отвечает Тасия.

– Не мертва, – поправляет Клементина.

– Без разницы. Мы думали, с ней разобрались. Мы ходили к Эдди. Был конец весны, а это означало, что они собирались снова начать прием на работу и у Рэйчел будет новый круг кандидатов. Мы сообщили ей, что идем в полицию, потому что столько женщин исчезает – это не может быть совпадением. Эдди сказала, что со всем разберется.

Клементина сжимает руки.

– Нам нельзя было этого делать.

– Нет. Мы должны были убить эту суку сами.

Я съеживаюсь от этого слова.

– Не думаю, что Эдди нам поверила, – говорит Клементина.

– Правда? Мне показалось, что ей наплевать. Рэйчел все это время была в Уиллоу-Крик, разве нет? – Тасия поворачивается ко мне.

Ты сказала мне, что была в Уиллоу-Крик.

– Только не говорите мне, что Эдди этого не знала.

– Зачем вообще было идти к Эдди? Почему бы не пойти прямо в полицию? – Не думаю, что полиция испытывала бы муки совести, сажая тебя за решетку.

– Мы ходили. – Тасия медленно выдыхает. – Эдди об этом не знала. – Тасия сжимает руку в кулак. – У нас не было доказательств. Офицер Харди решил, что мы сошли с ума.

Я вздрагиваю. Наши истории так сильно пересекаются, как будто Тасия и Клементина – мои отражения. Мне кажется, что меня раскусили и обвели вокруг пальца одновременно.

– Да даже если бы у нас что-то было, Рэйчел нашла бы способ выкрутиться. У нее это хорошо получалось. Плюс у нее был этот ее дурацкий подкаст, который делал из нее героиню и мог служить причиной для хранения всякого барахла. В том вонючем домике, где вы живете, она хранила свои улики. Вот почему она запечатала все окна и держит двери запертыми. Раньше там было полно разных жутких штуковин.

Я вспоминаю твои посты в социальных сетях: «Я прихожу сюда, чтобы обрести покой. Мне так повезло, что у меня есть этот райский уголок!»