Я дождался, пока смолкнет оркестр, и отыскал Янфорда Бизли и передал ему все, что велела Вандора, приняв все-таки облик Сундаго.

Да уж, сильна малышка!

* * *

Туман загустел. Корабль не двигался, окутавшись желтыми огнями масляных фонарей, и был непривычно тих.

Мне было до смерти интересно, как Бизли, явно посвященный в дела тайной полиции Тендала, и Вандора будут обрабатывать уцелевшего члена Организации. По всей видимости, Организация пустила прочные корни во флоте Тендала – не только боевом, но и торговом – так сказать, помогая шпионить и способствовать пиратам острова. А я-то думал, у принца все схвачено несколько прочнее, а оно вон как – не сказать, чтобы очень, коли уж даже его родная сестренка взялась помогать…

На баке поджидали брезентовый бассейн, ведро с веревкой, склянка жидкого мыла и чан пресной воды. Охая, я оттащил бассейн в тень, натаскал забортной воды и вымылся, стараясь держаться раненым плечом к борту. Обтер тело пресной водой, затем выстирал свой наряд, прополоскал, выкрутил как мог и напялил. В кубрике лежит смена, но чтобы дойти до нее, нужно спрятать окровавленную повязку на плече. А чтобы сменить одежду, нужно дождаться ночи.

Руки тряслись как у припадочного, но сердце постепенно выравнивало ритм.

Через полчаса я доковылял до кубрика, бросил на рундук плошки с едой и устало опустился на свою койку.

– Издевательство, – шепотом передал старику, стягивая ботинки. – После такой работы меня заставили отстоять молитву! Десять коров… Вы только представьте: десять жрущих, мычащих коров, и хоть бы у одной запор!

Ни слова про экшен в коровнике и Вандору я не сказал.

Я уснул. Да, я смог уснуть после всего, что случилось и еще могло случиться.

Знаете, почему?

Я сумел. Я сделал.

Я себя переломил.

Среди ночи я проснулся и, плюнув на все и всяческие опасности, увлек Франнога на палубу, в направлении бака, где, как известно, располагается гальюн. Ну, приспичило святому Маке сходить до ветра, а помощник Сундаго сопровождает подслеповатого и слабосильного старика, чтобы не свалился за борт, когда будет оправляться.

Возле гальюна я подверг старика допросу с пристрастием – вызнал все, что он в свое время разведал о королевском доме Вэлианов. Вдобавок я узнал, что чародей вместе со всеми встречал принца на палубе и хорошо рассмотрел всех пассажиров лодки. Их я тоже попросил описать.

Меня снедали дурные предчувствия и, если так можно выразиться, грызла интуиция: скоро, ой, скоро мне предстоит свидеться с принцем. И чем больше я буду знать о нем и правящем доме, тем мне будет лучше.

Франног, ошеломленный моим напором, отвечал охотно, хотя и без меры ворчливо. Я пока не рассказывал ему о том, что случилось в коровнике (между мной и коровами, между мной и Чандо, между мной и Вандорой).

Затем мы вновь спустились в кубрик. Меня здорово развезло. Температурка поднялась, трясло, во рту гулял суховей. Ой, ребята, и худо же мне было. В том числе от дурных предчувствий.

И они оправдались.

Нас подняли на рассвете, незадолго до побудки. Я едва задремал, укутавшись от озноба с головой, хотя рука безостановочно ныла и иногда взрывалась приступами режущей боли.

– Пшли. Обоих – неотложно. – Рядом с Бизли, держа на отлете светильник, стоял флаг-офицер Стерамона, высокий худощавый мужчина. Я не знал его имени.

Я вскочил, оправил блузу, чуя недоброе: просто так, за обычными матросами, флаг-офицер не придет.

Значит, вот он, час истины!

На соседней койке, лупая со сна глазами, привстал Франног:

– Чт… Мнэ-э-ааааа…

– Начальника требовать! – сообщил я. Чертов старикашка едва не спалился, попробовав заговорить. – Только моя башмаки не брать, моя от них горемычный!

– Надевай башмаки и не вякай, Сундаго! – рявкнул Бизли. – Скорей!

Пришлось подчиниться.

Нас повели к трапу, флаг-офицер замыкал шествие, будто конвоируя пленников, да, собственно, так оно и было. Поднялись на палубу, все так же – гуськом, двинулись к юту. Было прохладно, серые клочья тумана недвижно висели в серовато-перламутровом небе. Рассвет, который, как известно, не сулит выхода, если вспомнить известную песню…

По палубе расхаживали солдаты. У левого борта слышались знакомые вздохи алхимического движителя, поднимался изумрудный дым. Принц готовится отплывать в такую рань? Весла «Благодати», что характерно, работали. Корабль куда-то плыл.

Я посмотрел через борт и невольно запнулся.

Темное, чуть подсвеченное рассветным багрянцем зеркало воды не далее чем в паре километров закручивалось громадной воронкой, грязновато-белой, страшной. В темный зев воронки великанская длань могла бы уронить «Божью благодать» – и, заметьте, строго горизонтально.

Великий Крутень. Мордоворот, чьи воды низвергаются в подземную полость республики Менд с немыслимой высоты.

Корабль работал веслами, по-видимому, описывая вокруг Крутня огромную циркуляцию, но, думается, так, чтобы не попасть в течение, которое могло бы увлечь «Благодать» в бездну.

Бизли сказал недовольно:

– Че стал, ушлепок?.. А, Крутень… Что, не видал никогда?.. Кхм… Да и зачем нашему принцу к этому Мордовороту плыть ни свет ни заря на своей лодчонке? Какие дела могут у него там быть, а, ушлепок?.. Ну, насмотрелся? Пшли!

Тендал намерен плыть к водовороту на алхимическом судне. Ого. И правда – зачем?

Я пожалел, что не рассказал чудодею о казусе с левитирующим корабликом Тендала. Во всяком случае, старый аскет знал бы, к кому именно нас ведут, и успел подготовить нервишки.

Впрочем, направляемся ли мы туда, куда я думаю? Не бросят ли нас сразу в летающую лодку, чтобы перевезти в Талиру? Нет, тогда взяли бы только меня – какая вина на старике?

А вдруг мстительный принц решил погрузить нас в лодку, подвезти к краю водоворота и зашвырнуть в бездну вод?

Сердце затрепыхалось, да и сам я едва сдерживался, чтобы панически не трепыхаться.

Одна надежда – заступничество Вандоры, я все же спас ей жизнь.

Крутая лестница у основания кормовой надстройки. Двойные караулы. Первый этаж. Второй. Третий. (Я запнулся, ухватил поручень больной рукой.) Миновали каюты офицеров. Выше. Люди на палубе стали как муравьи. На гакаборте источал приглушенный свет ромбовидный фонарь – мириад стеклышек в стальных переплетах. Крутень отсюда смотрелся особенно величественно. Чудовищная воронка, словно пасть Шай-Хулуда, заглатывала воду и, кажется, засасывала воздух, да, определенно, я ощущал, как ветер дует в ее направлении.