Неподалеку под скальным карнизом у основания ближнего к ним «жандарма» действительно виднелась выемка, выбитая в скалах ветрами, солнцем и водой. Они подошли к ней и начали спускаться по камням, пока не нашли подобие небольшой пещеры, где с трудом, но разместились.

И здесь силы покинули Джузеппе. Три ночи он провел без сна и держался лишь за счет силы воли и чувства долга, понимая, что нужно спасти женщин. Теперь, когда им ничто напрямую не угрожало, его сердце восстало против насилия, которому подвергалось последнее время. Острая боль пронзила грудину, лицо посерело. Анюта в тревоге схватила его за руку. Пульс итальянца едва прощупывался.

Крупные капли пота выступили у него на лбу, но у Джузеппе не было сил их вытереть.

— Что, что с тобой, Джузеппе? — Анюта в панике принялась шарить у себя в карманах, нашла пузырек с аспирином и заставила итальянца проглотить две таблетки, прекрасно понимая, что подобная помощь — лишь слабое утешение в их незавидном положении.

— Ничего, ничего… все будет хорошо… — Джузеппе благодарно погладил ее по руке. Он попытался даже улыбнуться, но губы не слушались, и итальянец едва слышно прошептал:

— У меня… в кармане… фляжка с коньяком. Я его берег на крайний… случай… Мы все заслужили… по глоточку.

Анюта нашла фляжку, отвинтила пробку и приложила горлышко к губам Джузеппе. Коньяк сделал свое дело. Бледность сошла с его щек. Девушка обернулась к Галине Ивановне и заставила ее проглотить несколько капель. Но когда сама поднесла фляжку ко рту, вспыхнул яркий голубой свет, и следом раздался оглушительный удар, гораздо мощнее выстрела ракетной установки. Анюта зажмурилась и втянула голову в плечи, а когда открыла глаза, то увидела, что снаружи поливает вовсю. Выставив голову из-под карниза, она подставила лицо под тугие струи, открыла рот, чтобы, наконец, утолить жажду.

Девушка самозабвенно радовалась ливню, впитывала влагу ртом и кожей, прилипшей к телу одеждой.

Она знала, что никакой коньяк не принесет облегчения, какое давала им падающая с неба вода.

Ветер с ревом пронесся над Ашкеном, раздувая языки пламени, охватившие дома и деревья столицы. В несколько минут город превратился в одну сплошную прожорливую топку. Но вслед за ветром на город, долину и нависшие над ними скалистые громады обрушился ливень и в четверть часа погасил пожар.

Юрий Иванович Костин и Артур Ташковский ничего этого не видели. Они едва успели спрятаться под скалой, как на их весьма условное убежище свалился настоящий водопад. Они стояли прижавшись друг к другу, почти как влюбленная парочка, но укрыться старались не от бдительных родителей, а от секущих дождевых струй, которые проникали под скалу с каждым новым порывом ветра.

Солнце давно уже спряталось за горами, и непроглядную тьму прорезали сверкавшие почти беспрерывно вспышки молний. Раскаты грома поглощались шумом падающей воды и ревом ветра. Было холодно, очень холодно, и у двоих промокших насквозь людей зуб на зуб не попадал от бившей их дрожи.

— Неужели будет еще хуже? — прошептал Ташковский, прижимая руки к груди. Теперь он почти не чувствовал боли, хотя бинты намокли и размотались. Костин оторвал часть, попытался заново перебинтовать руки писателя. Но пока лучше было оставить все как есть, чтобы не добавить в раны новой инфекции. Пальцы у Ташковского распухли, ногти почернели и вздулись. Но пошел дождь, исчезла изнуряющая жара, и Артур почувствовал некоторое облегчение. Но он промок до костей. Совсем еще недавно он думал, что его мозги вот-вот расплавятся от солнца, а сейчас ему казалось, что они никогда не просохнут.

Это была, наверное, самая трудная ночь в их жизни. Но к утру дождь неожиданно прекратился, и они пришли в себя настолько, чтобы оглядеться по сторонам и оценить ситуацию, в которой находились со вчерашнего дня после того, как только чудом не попали в руки рахимовских солдат. И конечно же они понимали, что обязаны спасением Максиму и Ксении, которые отвлекли внимание солдатни на себя.

Теперь Костин и Ташковский находились в нескольких сотнях метров от бывшей российской военной базы. Сюда солдаты Рахимова увезли своих пленников. Тело Богуша выбросили из бронетранспортера, и он валялся на земле, как мешок картошки, пока солдаты не подхватили его под руки и не заволокли в одно из строений, насколько запомнил Костин — штаб дивизии. Одно успокаивало — солдатня не тащила его за ноги. Вероятно, Максим был все-таки жив и по какой-то причине еще нужен воякам. Ведь с ним обошлись почти по-джентльменски, если можно назвать таковым обращение с избитым чуть ли не до смерти человеком.

Ксению они тоже видели. Следов побоев на ней не заметили. И передвигалась она достаточно бодро, причем все время отчаянно жестикулировала, видно, не слишком рассчитывала на то, что ее собеседники хорошо понимают по-русски. Несколько раз она пыталась пробиться к Максиму, но солдаты оттаскивали ее, правда не слишком грубо…

И опять Костин высказал соображение, что пленников, очевидно, приказано придержать до появления более высокого начальства.

— Я не представляю, как мы им сможем помочь?

— Ташковский посмотрел на него с недоумением. — Если только взять базу штурмом?

— Нет, нашими силами даже не стоит пытаться, — вполне серьезно ответил Юрий Иванович, — но будь здесь Максим и еще человека три из моей команды, мы разогнали бы всю эту братию к чертовой матери за полчаса.

Ташковский молча покосился на Костина, но уточнять не стал. С недавнего времени он понял, что этот невысокий крепкий человек в любой ситуации верен своему слову и поступает, как того требует совесть. Или служебный долг? Но то и нравилось Ташковскому в Костине, что служебный долг Юрия Ивановича не противоречил моральным установкам писателя. И это примирило Артура Ташковского со своим недавним оппонентом, посмевшим когда-то уличить известного писателя в дилетантстве.

Из оружия у них были только «АКМ» с неполным магазином и две гранаты. Ташковский любил разбавлять свои романы подобными ситуациями. Но у него всегда имелись варианты достойного выхода героев из любых переделок. И хотя в реальной жизни все было гораздо проще и примитивнее, чем те навороты сюжета, которыми славился Ташковский, впервые он признался себе, что не видит выхода и даже не представляет, как можно выпутаться из подобного положения. В его жизни было слишком много искусственного, вымышленного, поддельного, и, когда наступило время самому сделать выбор, самому принять решение, он растерялся и чуть было не струсил…

По правде говоря, он и сейчас боялся. Но теперь Артур научился преодолевать страх. И еще он понял, что отношение к нему изменилось. Костин по-настоящему доверял ему, и Ташковский этим гордился. И боялся не столько за свою жизнь, а того, что Костин по какой-то причине в нем разочаруется.

Военных на базе было немного. Рота или чуть больше. Они занимались тем, что рыскали по территории, очевидно в надежде чем-нибудь разжиться. Но генерал Катаев позаботился, чтобы ничего не осталось, а разбитые снарядные ящики и рваная бумага вояк Арипова не интересовали.