Честно сказать, Костин удивился подобной оперативности. Базу эвакуировали менее чем за двое суток.

И это наталкивало на размышления, в которых проступали два явно сомнительных момента. Первый: генерал Катаев был уведомлен о подобном повороте событий и приготовился к срочной эвакуации задолго до получения приказа. Второй: базу эвакуировали наверняка для отвода глаз. За два дня не вывезти всю тяжелую технику, не размонтировать оборудование и электронику радаров, электростанции, центр космической и радиосвязи. Наверняка все это укрыли в подземных секретных бункерах, вход в которые завалили направленным взрывом, для чего инсценировали уничтожение боеприпасов и запасов топлива. Но этот второй скользкий момент выводил на предположение, что и сама эвакуация была элементарным спектаклем, рассчитанным на непритязательный вкус местных борцов за власть…

Костин неоднократно участвовал в событиях, развивающихся по сходным сценариям с предсказуемым, как хеппи-энд в мыльном сериале, концом.

Вернее всего, к власти придет более лояльный к России мерзавец, который «попросит» президента вернуть российскую военную базу, временно конечно, до полной стабилизации обстановки в данном регионе. Таково будет официальное объяснение. На самом деле до стабилизации здесь так же далеко, как…

Юрий Иванович не успел довести свою мысль до логического завершения. Над базой истошно взвыла сирена. Заметались по плацу солдаты, не понимая, что происходит. Некоторые бросились к распахнутым настежь воротам, другие ринулись к укрытиям, сооруженным из бетонных блоков и мешков с песком, третьи, человек пять, не больше, устремились к штабу. Наверняка командиры желали прояснить обстановку…

— Смотрите, Юрий, смотрите, — выкрикнул за спиной Костина Ташковский. Писатель указал в сторону дороги, которая поднималась со дна долины к базе. Идущая круто вверх, она напоминала уложенный кольцами аркан, петли которого опоясывали подножие плато, где расположилась военная база.

Сейчас дорога была пустынна на всем своем протяжении, если не считать бронетранспортера, преодолевавшего на большой скорости последнюю перед базой петлю.

Солдаты тоже его заметили. Загалдели, засуетились и принялись вручную закрывать тяжелые ворота: электричество, кроме небольшого аварийного движка, обслуживающего штаб, было отключено, и автоматика не работала. Несколько вооруженных «калашами» солдат побежали к двум контрольным вышкам, сооруженным по обе стороны от КПП. Но не успели подняться, равно как их товарищи не успели захлопнуть створки ворот.

Бронетранспортер с ревом миновал последний подъем и, выбросив облако черных выхлопных газов, на полном ходу снес правую створку ворот и влетел на территорию базы. Солдаты бросились от него врассыпную. Но затем опомнились и побежали обратно. Самое удивительное, что никто не стрелял: ни из бэтээра, ни те, кто его окружил жиденьким кольцом. Из здания выбежал низенький плотный офицер в камуфляже. Он что-то заорал пронзительно и гневно. Что именно, Ташковский не понял и посмотрел на Костина. Но на лице того царило полнейшее недоумение, и он даже не заметил удивленного взгляда писателя.

Тем временем откинулся люк бронетранспортера, и из него вылез человек в черном танкистском комбинезоне и ребристом шлеме. Ташковский и Костин видели его со спины, но, судя по его манерам, стало понятно: прибыл командир, более старший по званию, чем тот, что выбежал ему навстречу. Вновь прибывший что-то повелительно крикнул, и сирена мгновенно прекратила завывать.

Оба офицера направились к зданию бывшего радиоцентра. Старший шел широким шагом, младший по званию едва поспевал за ним, одновременно усиленно жестикулируя и слегка подпрыгивая от усердия.

Солдаты толпились в отдалении, переговаривались, курили. Автоматы кто-то переместил на грудь, кое-кто вернул на плечо. К бронетранспортеру они не подходили. Тем временем из его люка вылез человек в таком же комбинезоне, что и прибывший офицер. Очевидно, водитель. Он спрыгнул с брони на противоположную от солдат сторону и, присев на корточки, закурил.

И тут Костин и Ташковский заметили еще двух солдат, выскочивших из дверей штаба. Один из них — более крепкого телосложения — быстро шел впереди, второй — ниже ростом и худее, по виду совсем подросток — едва поспевал за ним, поправляя то и дело сползающий с плеча ремень автомата. Они приблизились к бронетранспортеру. Водитель слегка приподнялся и что-то им прокричал. Судя по интонации и весьма выразительным жестам, приказал убираться подальше. Но первый солдат вдруг метнулся в его сторону… Мгновение, и водитель неподвижно застыл на земле, а уложивший его солдат вскочил на броню, подал руку своему спутнику…

Местные вояки наконец-то поняли: произошло что-то неладное. Несколько самых отважных потянули с плеча автоматы, но солдаты уже скользнули в люк и захлопнули крышку за собой.

— Господи! — закричал вдруг Костин. — Это же Максим! И Ксения! Черт побери! Он все-таки оклемался!

— Максим? Ксения? — Ташковский не верил своим глазам. Такого поворота событий он не ожидал. Избитый на их глазах до полусмерти Максим странным образом сумел не только выжить, но и сделать невозможное: вырваться из застенков и сбежать на глазах прорвы неприятеля. Причем проделал это на пару с женщиной, столь лихо и дерзко, что можно было принять за плод его ночных писательских фантазий. Но все происходило наяву, на его глазах. Бронетранспортер, выпустив струю сизого дыма, взревел и, развернувшись, ринулся к воротам, благо одна из створок валялась на земле.

Вдогонку ему ударило несколько автоматных очередей. Оба офицера бежали следом, причем старший тщетно стрелял из пистолета, а младший махал руками и выкрикивал грозные команды. Но бэтээр с беглецами благополучно достиг первой дорожной петли и скрылся из вида за насыпью. Теперь ему ничто не угрожало. Менее чем за полчаса он достигнет той точки на трассе, где Костин и Ташковский могли бы его перехватить и воссоединиться с друзьями. Но для этого требовалось очень быстро подняться к дороге по крутой каменистой осыпи.

Костин посмотрел на писателя:

— Держись, Артур! Я пойду первым и не смогу тебя страховать в случае чего. Мне надо успеть выйти на дорогу. Тебе придется рассчитывать только на себя. Главное — напрасно не рискуй и не спеши.

Мы тебя все равно заберем.

— Я не сомневаюсь. — Ташковский приложил грязную культю к виску. — Обещаю не свалиться в пропасть и не свернуть себе шею, пока не выдам на-гора новый роман.

— Что ж, принимается, — усмехнулся Костин и хлопнул его по плечу, — надеюсь, я буду первым твоим читателем?

— И рецензентом, — крикнул уже вслед ему Ташковский и посмотрел вверх, на полукилометровую груду камней, которую ему предстояло преодолеть.

Впервые в жизни без страховки и подпихивания под зад. И впервые при этом отсутствовали те, кого Сема Раткевич ласково называл «летописцами». Да и самого Семы рядом не было…

Ташковский вздохнул. Если бы он сам не позволил превратить свои мозги в опилки, то давно бы мог догадаться, сколь рискованно отправляться на рыбалку в крошечную страну с диктаторским режимом. Конечно, он мог выставить козлом отпущения своего агента, не сумевшего вовремя просчитать ситуацию, но Сема отпросился на неделю в Израиль на похороны второй или третьей по счету тещи, которых любил более преданно и нежно, чем их дочерей, поэтому никак не мог отвечать за глупые и безответственные порывы своего работодателя. Впервые за несколько лет Артур проявил инициативу и отправился в поездку один. И хотя по закону подлости попал просто в кошмарную переделку, в душе все же был рад подобному развороту событий. И если чего-то опасался, то лишь того, что Костин не успеет перехватить на трассе похищенный бэтээр.