— Сожалею, но нельзя же нам заниматься этим весь день напролет.

— Спор не закончен!

— Надеюсь, это так, — сказал он и поднялся. — Предстоит много дел, очень много, — негромко сказал он.

Оставив Камиллу на просторном ложе, он пошел собирать разбросанную одежду. Она не видела его, но знала: прежде всего он натянул на себя маску.

— Встречаемся у парадного входа, через час, — сказал он.

— Но вы же сами сказали, что еще много дел!

— Да, это так. Но я объявил о помолвке вечером в пятницу. Сегодня воскресенье. И если уж вам так была необходима вчерашняя исповедь в католическом храме, тем более необходимо появиться сегодня вместе со мной в приходской церкви. Ни к чему кривотолки относительно наших намерений. Вы вчера очистились от грехов — и, думаю, вряд ли снова хотите грешить! Священники ждут нас!

— Но…

Она опоздала. Хлопнула наружная дверь, и в холле послышался голос Эвелин. Камилла вспрыгнула с ложа и стала поспешно одеваться. Пришлось потрудиться над прической. Приосанившись, она вышла в холл — никого.

Она поспешила по коридору к комнате Алекса и заглянула внутрь. Алекс уже был в постели. Тристан и Ральф сидели у камина и играли в шахматы, перешептываясь и поглядывая на спящего.

Она собиралась окликнуть их, но замерла, услышав слова Тристана:

— Это не безумие. Ведь того субъекта убили на улице, и граф Карлайл был там — ну, под видом Арбока, — он шел за нами следом.

Камилла онемела от потрясения.

— Тристан, пора нам убираться отсюда вместе с девушкой, точно тебе говорю.

— Так он с ней помолвлен!

Ральф печально взглянул на Тристана:

— Да? Он рисковал своей жизнью. А теперь он рискует ею.

— Он ее в музее присмотрел, пока изображал из себя старика, — сказал Тристан.

Арбок! Кровь застыла у нее в жилах. Он был Арбоком — и не предупредил ее об этом. Он был в музее вчера утром, когда сэр Джон набил себе шишку.

Брайан Стерлинг был Джимом Арбоком. И, как заметил Тристан, те, кто оказывался рядом с ним, умирали.

Она прикрыла дверь и побежала к себе в комнату. Там она подошла к камину и прислонилась к теплой решетке, чтобы унять дрожь. Алекс в бреду говорил ей тогда: «Он будет мстить, он убьет нас всех».

Ее сердце отказывалось верить этому, но она не могла не признать, что граф Карлайл всегда играет — не важно, в маске он или нет.

К счастью, их поездка в церковь не заняла много времени и они произвели нужное впечатление на публику. Снова очутившись в замке, Камилла посвятила послеобеденный отдых нелегким размышлениям.

Брайан Стерлинг выдавал себя за Джима Арбока. И чем больше она раздумывала об этом, тем больше тревожилась. Это имя — Арбок — было анаграммой: «кобра», если читать в обратном порядке.

Тристан, оказывается, тоже задействован в этой игре, но ни словом не обмолвился ей об этом. Так что стоит закатить ему скандал — сегодня же вечером или, по крайней мере, завтра утром — не откладывая.

Она нашла упоминание о золотой кобре в той надписи. Экспедиционные контейнеры поступили на два адреса: в музей и в этот замок.

Они все были в той экспедиции, когда умерли супруги Стерлинг.

И какую же роль отвели ей во всем этом деле? Ее используют! Брайан откровенно говорил об этом, с самого начала. И нельзя обвинять его — все это время он неуклонно стремился к одной цели. Она сама решила, как ей поступить.

Но с чего вдруг она доверилась ему? Он нещадно мучил ее вопросами, но не откровенничал о себе. Он носил маску — без всякой нужды. И многие подозревали у него психическое расстройство. Бог знает почему, но он был зол и резок.

Камилла бродила по комнате, и ей страстно хотелось вернуться к своей работе. Хетре была наложницей, влиятельной любовницей. Именно ее именем надеялись до смерти напугать возможных грабителей. Внезапно она остановилась, догадавшись, где следует искать золотую кобру.

Она горела от нетерпения, ей хотелось немедленно проверить свои предположения. Но даже и заикаться нельзя о том, что она уедет из замка сегодня вечером. Придется подождать. И она продолжила свои умозрительные рассуждения.

Если Стерлингов убили умышленно, так, верно, из-за той золотой кобры. Намеренно избрав орудием убийства самое садистское — живых кобр.

С этой мыслью она и спустилась по лестнице.

* * *

Шампанское подавали в овальном вестибюле. Эвелин, взявшая на себя обязанности хозяйки, вручила ей узкий бокал. Брайан — снова в элегантном фраке — тут же окликнул ее и повел знакомить с прибывшим гостем.

Брайан приобнял ее за плечи — естественный жест, говорящий о том, что он дорожит ею, своей единственной женщиной, и надеется провести с ней остаток своей жизни. Восхитительное чувство. И в то же время ей было несколько неловко. Она его любит — и боится, — как все сложно!

— Дорогая, хотел бы познакомить вас с месье Лакруа. Он дипломат из Франции, весьма увлекается — как и все в нашем музее — поисками древнеегипетских редкостей. Месье — мисс Камилла Монтгомери, моя невеста.

Высокий сухощавый француз был безукоризненно элегантен: аккуратно подстриженные усики и козлиная бородка не портили общего впечатления. Он склонился привычным жестом к руке Камиллы:

— Я очарован, мадемуазель.

Лорд Уимбли не замедлил присоединиться к разговору:

— Генри! Поздравляю! Слышал, вам удалось раздобыть замечательную новомодную вещичку — бюст Нефертити. Таможня в Каире не затруднилась определить ее возраст?

— Я тесно сотрудничаю с египетским департаментом, — ответил француз. — Этот бюст был приобретен вполне легально — в их захоронениях полно таких вещей. — Он пожал плечами. — По крайней мере, египетские коллеги не в обиде на нас, англичан или французов — мы платим им. Скорее, у них трудности с обедневшими соотечественниками, которые отчаянно пытаются отдать вещи за бесценок. Знаете, целые поселки промышляют сбытом краденого из близлежащих гробниц — они издавна так прикармливаются у иностранцев. Однако, лорд Уимбли, вы и ваши кураторы, попечители и исследователи заслужили бóльших почестей. Находки супругов Стерлинг не сравнимы ни с чем — история не знала таких открытий!

— Совершенно верно, — согласился лорд Уимбли. — А вот и наш первопроходец, сэр Хантер Макдональд. Хантер, вы знакомы с Генри?

Хантер подошел к беседующим.

— Нет, пока не имел такого удовольствия, — сказал он, пожимая руку француза.

Обри Сайзмор шагнул вперед:

— Думаю, мы встречались в Каирском музее, месье Лакруа. Я — Обри Сайзмор.

Лакруа несколько растерялся: