Каждое слово давалось ему с трудом, но он говорил.

— Откуда взялась пустота? У тебя были проблемы? — спросил ведущий с любопытством.

— Нет. У меня была — и есть — замечательная любящая семья. Никаких трудностей с деньгами и здоровьем, — сказал Фил. — Девушки, машина, путешествия, гаджеты, одежда — все было. Но в какой-то момент я стал чувствовать себя одиноким. Ненужным обществу. Я был… — Он замолчал на мгновение, подбирая слова. — Был бесполезный. Наверное, так. Кто-то жил ради любви, а я никого не любил. Кто-то жил ради цели, а у меня их не было. Кто-то жил ради мечты, а я разучился мечтать. Да, мне не о чем было мечтать и не за что было бороться. Знаете, я был словно лишний. Потерянный. Иногда говорят о маленьком человеке. А я был не маленьким. Я был неуместным. — Фил рассмеялся. — Мне стало понятно это не сразу. Только после общения с психотерапевтом я осознал все это.

— Слушай, ну это грустно, хотя, надо сказать, ты не одинок — я знаю многих, кто не мог найти себя в жизни. Это действительно проблема. И часть таких людей действительно ищет спасение в алкоголе или в наркоте… Расскажи про свой первый раз? — попросил ведущий.

Фил кивнул.

— Это было на вечеринке. Я мало с кем общался, но один парень все же уговорил меня пойти с ним на какую-то тусовку. Мало что помню — это был чей-то двухэтажный дом. Там было много людей, гремела музыка, хотелось кашлять из-за дыма, и мне хотелось поскорее уйти. Это было отвратительное ощущение — рядом десятки людей, а ты лишний. Приятель заметил, что мне фигово и предложил расслабиться. Я согласился. Сначала это была травка. А потом я незаметно перешел на более тяжелые вещества. Колеса, треки. В конце концов, перешел на инъекции. Если так подумать, меня целенаправленно вели к этому. А я шел как собака на поводке.

Это было похоже на допрос с пристрастием. Фил рассказывал, как начал употреблять, что употреблял, как об этом узнали родные — сначала брат, который приехал за ним в США и застал его во время «марафона», потом — родители, которые не могли поверить, что их прекрасный сын стал настоящим чудовищем. Он рассказывал, как воровал деньги, как сбегал из дома, как лечился, каких мучений это стоило его семье.

— Это было ужасно. Я ненавижу это время. Я стыжусь того, что делал.

Фил на мгновение прикрыл глаза и опустил голову. Его кадык дрогнул. Каждая клеточка его тела излучала страх — это было заметно невооруженным глазом. Кажется, даже ведущего проняло. Он нахмурился.

— Может быть, прервемся?

— Нет. Все хорошо, — поднял голову Фил. — Я много лет бежал от этого. Не говорил об этом. Скрывал. Но настал момент, когда я не могу больше этого делать. Я был наркоманом. Это то, что всегда будет со мной. Это часть меня, как бы я не хотел избавиться от этого. Как бы страшно мне ни было.

— Почему тебе было страшно?

— Я боялся, что меня не примут другие, что оттолкнут, что повесят клеймо. Я хотел быть обычным. Таким, как все. И этот страх… Знаешь, он просто сжирал меня. Прожигал насквозь.

— А что изменилось теперь? — спросил ведущий.

— Теперь мне есть что защищать, кроме себя, — улыбнулся Фил. — Мой брат, моя группа, моя девушка — все они могут пострадать из-за моего прошлого. Я хочу защитить их.

Интервью было прервано новым видео — старым, домашним и ламповым. Близнецам было лет по шесть-семь, не больше, но выглядели они лет на пять: оба невысокие, худенькие, с выступающими коленками. У обоих — одинаковые костюмчики и стрижка «каре». Мальчики сидели за столом с другими детьми, и он был уставлен сладостями и фруктами. Это был их день рождения.

— Мальчики, вам нравится праздник? — раздался за кадром женский голос — видео снимала мать близнецов. Они дружно закивали головами.

— А почему? — спросила она.

— Потому что нам подарили много подарков, — бойко ответил Игорь, опередив Фила. Его щека была расцарапана, а глаза сияли от радости. — Потому что торт мой любимый есть! И потому что все мои друзья пришли!

— А кто твой лучший друг? — продолжала мать.

— У меня много лучших друзей! — тотчас затараторил Игорь. — Влад, Саша, Женя, Илья… А, еще Тёма!

— А твой, Филипп? — ласково спросила мать у второго близнеца, а тот почему-то заревел.

— Что такое? — растерялась женщина и вручила камеру мужу, который находился рядом. Она присела рядом с сыном и стала успокаивать его. — Филипп, почему ты плачешь? Что случилось? У тебя болит где-то?

— Н-нет, — всхлипнул мальчик.

— Тогда почему ревешь? — спросил отец, продолжая снимать.

— Потому что… Потому что мой лучший друг — Игорь! — выкрикнул Фил. — А я у него не лучший!

И зарыдал пуще прежнего.

— Не плачь, — похлопал его по плечу брат. — Мама же спросила про лучших друзей. А ты мой самый-самый лучший друг.

— Правда? — поднял на него заплаканные глаза Фил.

— Правда! — тряхнул головой Игорь. А их родители только рассмеялись.

Видео вставка завершилось. Вновь началось интервью в студии.

— Больше всего я жалею о том, что из-за меня мои родители и брат попали в ад. Они не заслуживали всего того дерьма, которое я натворил, — сказал Фил, и в голосе его было столько горечи и боли, что это, кажется, даже проняло ведущего.

— Что ты сделал такого, из-за чего тебе стыдно больше всего? — спросил он и Фил потер лицо ладонями. Он всегда так делал, когда ему было тяжело.

— Бросился на брата с ножом, — не сразу, но ответил он. — Оставил шрамы на спине. Мог убить, но, слава богу, вовремя остановился.

— На Рэна? — уточнил, словно не веря, ведущий.

— Да. И знаешь, почему я считаю, что мой брат самый крутой в мире? — вдруг спросил Фил.

— Почему?

— Игорь никогда не напоминает мне об этом. Ни разу в жизни не попрекнул меня своими шрамами. Он может сто раз на дню сказать, что я дебил. Раскритиковать одежду в пух и в прах. Устроить скандал из-за гитары, которую я иногда у него одалживаю. Заявить, что у меня гитарная партия — полный шлак, — улыбнулся какому-то воспоминанию Фил. — Но тот случай он не вспомнил ни разу. Спасибо тебе — я же знаю, ты будешь это смотреть, чувак.

Они снова разговаривали о наркотиках, о том, как они страшны и опасны, о том, насколько легко люди совершают ошибки, поддаваясь уговорам друзей, сиюминутным порывам или желанию забыться, о том, как они легко превращают жизнь человека в ад.

— Для того, чтобы попасть в ад, хватит и одного раза, — сказал Фил. — А чтобы выбраться оттуда, могут уйти годы.

— Сколько понадобилось тебе? — спросил ведущий.

— На реабилитацию — год. Еще полгода я учился жить заново. Очень плотно работал с психотерапевтом — это были и групповые занятия, и индивидуальные. Мои родители и брат тоже также работали с психотерапевтом — как созависимые. Реабилитация — это очень сложный период, и в ней участвует вся семья. Это долго, сложно и порою очень больно. Но через это нужно пройти.