Глаза у художницы снова округлились, да так, что девчонка стала похожа на сову. Милое личико с хрупкими чертами лица не портила даже размазавшаяся косметика, и Кобылин вздохнул про себя, напомнив, что он реально староват для студенток. Или недостаточно богат.

– Я поняла, – выдавила Дарья, прижимая к груди планшет. – Я… я подумаю.

– Вот и славненько, – заключил Кобылин. – Я скоро.

Захлопнув дверь джипа, он быстрым, но спокойным шагом пересек дорогу, взбежал по крохотной лесенке с бетонными ступеньками и пошел прямо через газон к соседнему дому – к своему убежищу.

На ходу он постреливал глазами по сторонам, прикидывая, как могут развиваться события. Он не юная художница, вряд ли на него попробуют напасть прямо на улице. Лучше всего, если это просто слежка. Хуже – если его ждут внутри. Но и это не беда. Беда, если прямо сейчас на него смотрит стрелок. Через прицел снайперской винтовки. Именно так бы и поступил сам Кобылин, если бы ему нужно было устранить опасную тварь. Да что там, именно так он частенько и поступал.

Затаив дыхание и стараясь не выдать свое волнение, Кобылин, небрежно помахивая ключами, подошел к своему убежищу, поднялся на пару ступенек и остановился у огромной железной двери. Сунув ключ в замочную скважину, выглядевшую снаружи как простая дыра, Алексей затаил дыхание. Сейчас. Или никогда.

Он ничего не почувствовал. Ничего не услышал – кроме скрежета ключа и тихого шороха дорогого замка. Дверь приоткрылась, а никто и не подумал выстрелить ему в спину.

– Лохи, – констатировал Кобылин, шагая через порог.

Прежде чем за ним закрылась дверь, Алексей успел сунуть руку за облезлые серые кирпичи и вытащить из неприметной двери старенький «ТТ». В коридоре было пусто, в помещениях – тихо, и дверь, захлопнувшаяся за хозяином, прогрохотала громовым раскатом.

Алексей быстро оглядел коридор, замер, прислушался. Темно, света нет. Никто не дышит, не сопит, не воняет, хотя в случаях с вампирами это вполне объяснимо. Нет. Никого. Значит, слежка. Обернувшись, Алексей одной рукой задвинул железный засов, намертво заблокировав дверь. А потом, держа пистолет наготове, быстро обошел залы, осмотрев все закутки. Чисто.

Лишь после этого он сунул пистолет за пояс, ругнулся и бегом бросился в комнату, служившую ему гостиной.

Первым делом он выдрал из-под дивана большую спортивную сумку и поставил ее на ящик, служивший столом. Потом распахнул шкаф и принялся рыться в одежде, выбрасывая на пол все ненужное. Барахла оказалось прилично. Одеждой Кобылин не дорожил, но ее приходилось частенько менять. Разодранные когтями куртки, пропитавшиеся слизью штаны, закапанные собственной кровью рубашки он обычно выбрасывал. Но кое-что все равно оставалось – чуть дырявое, чуть рваное, чуть испачканное… И копилось, копилось, копилось… Памятуя о прежних временах, когда он жил на улице и был рад любой новой шмотке, Кобылин, сам того не замечая, делал запасы. И теперь ему это крайне мешало.

Несколько самых полезных шмоток, включая спортивные щитки для рук и ног, отправились в сумку первыми. Следом полетел ноутбук – развинчивать его и вытаскивать жесткий диск было некогда. Следом – небольшой набор оружия, ежедневки, которые охотник предпочитал держать под рукой.

Вынырнув из шкафа, Кобылин распахнул второй и сгреб всю одежду на пол. Вытащил большую картонную коробку и быстро набил ее старым барахлом. Туда же отправилась вся мелочь со стола, старые телефоны, зарядные устройства, сумки, барсетки и прочий хлам. Лишь тогда Кобылин вытащил из опустевшего шкафа старенький саквояж из потертой кожи и очень осторожно закопал его в коробку с одеждой. Потом выпрямился и взглянул на часы. Пять минут. Черт. Долго. Очень долго.

Поджав губы, Кобылин схватил со стола проектор и швырнул его в коробку. Потом подскочил к доске, покрытой черными линиями схем, подхватил с пола рваную перчатку, размахнулся, чтобы стереть свои художества. И замер.

Линда не зря терлась у доски. Она на ней кое-что поправила. Да, разнесла пошире группировки вампиров, делящих финансовый сектор. Убрала на второй план один клан оборотней и выдвинула вперед другой. Убрала пару стрелочек, намекая, что эти две группировки мохнатиков не общаются между собой, добавила пару новых, ведущих к правоохранителям. Это все Кобылин уже видел. Но только сейчас он заметил мельчайшие изменения в правом верхнем углу.

Гроза разразилась. Невидимые молнии сверкали у Алексея над головой, гром рвал в клочья барабанные перепонки, а от разрядов волосы вставали дыбом.

Кружочек, обозначавший Министерство, ничуть не изменился. Вот только стрелочка, ведущая от него к Грише, пропала. И, наоборот, добавилась стрелочка, ведущая от троллей к Грише. А к ним вели стрелочки от квадратика, обозначавшего Орден. А уж от Бороды жирная стрела вела именно к Министерству.

Так просто. Все очень просто. Гриша не работает на Министерство. Он работает на Орден. И тролли работают на Орден, потому-то беспокойному охотнику и велели оставить их в покое. Орден, Гриша и тролли работают в одной упряжке, а их цель – Министерство. Борода каким-то образом примазался к нему и даже внедрил туда своего человечка – некоего Кобылина. Который вместо того, чтобы отвлекать на себя внимание, прикрывая тайную операцию Ордена, принялся слишком сильно копать. Да. Теперь понятно. Но какого черта этим ублюдкам понадобилось в Министерстве? Там же нет ничего интересного… кроме подвала.

Сжав зубы, Кобылин одним взмахом очистил доску, размазав черные линии в невнятные пятна. Потом швырнул ее на пол – поближе к коробке. Сосредоточенно дыша через нос, Алексей подхватил с пола сумку, набитую барахлом, и быстро пошел в соседнюю комнату, служившую ему тренировочным залом. Взгляд, брошенный на часы, подсказал ему, что время подумать у него еще будет, а пока надо пошевеливаться.

Пройдя сквозь разгром ремонта, служивший ему полосой препятствий, Кобылин остановился у дальней стены, примыкавшей к подвалу жилого дома. Бросив сумку на бетонный пол, Кобылин пинком отбросил в сторону деревянные козлы и поднял с пола старую, залитую побелкой, кувалду. Взвесив ее в руках, Алексей размахнулся и со всей силы ударил в стену прямо перед собой. Во все стороны брызнула побелка и шрапнель из раздробленного кирпича, но охотника это не остановило. Сжимая зубы, он принялся остервенело размахивать кувалдой, громя стену, как ненавистного врага. С потолка сыпалась пыль, побелка разлеталась по полу, красная кирпичная пыль, словно кровь, сочилась по изуродованной стене.

На десятом ударе стена сдалась. Блок из десятка кирпичей покачнулся и с треском провалился в темноту, загрохотав по железяке в соседнем подвале. Кобылин взмахнул кувалдой еще раз, расширяя проход, потом отшвырнул свое орудие в сторону, подхватил сумку и, согнувшись пополам, нырнул в черный проем.

Не выпрямляясь, он нашарил в темноте, у самого пролома еще одну сумку, вроде тех, с которыми на сборы ездят спортсмены. Плотно набитую, пахнущую сыростью и плесенью и – тяжеленную, как камень Сизифа. С трудом подняв ее, Алексей пождал губы и побрел в темноту, считая шаги.