Таким образом, как видно, инициаторы расшатывания единства союзного государства, совершая своё дело, всё же заверяли о необходимости сохранения СССР при «создании конституционных гарантий политической стабильности, суверенитета». Однако для чего тогда нужен был такой юридико-политический демарш со стороны Эстонской ССР и чем именно в данный исторический момент Союз ССР стал ущемлять права Эстонской ССР – так и осталось неясным. Зато был создан привлекательный прецедент для других союзных республик, и уже в скором времени аналогичные правовые акты были приняты Литовской ССР и Латвийской ССР[612].

Немаловажную роль в инициировании данного процесса, как ни странно, сыграл сам союзный «центр». Как уже рассматривалось ранее, практически весь советский период, предшествовавший перестройке, стал активно шельмоваться: эпоху В. И. Ленина первоначально старались не критиковать, так как В. И. Ленин пока ещё оставался «священной фигурой» и «замахиваться» на него было политически опасно; эпоха Н. С. Хрущева в целом также осталась нетронутой благодаря своей антисталинской окраске, а вот «сталинский», а также «брежневский» периоды оказались в центре повальной критики. Период середины 20-х – начала 50-х гг. XX в. получил ярлык эпохи «тоталитаризма и массовых репрессий», а стабильное время середины 60 – первой половины 80-х гг. выставили как эпоху «застоя». Политические деятели, журналисты, представители интеллигенции, казалось, соревновались в очернении истории своей страны, эпидемия национально-исторического самобичевания приобрела массовый характер. Причём чем очевиднее становился провал перестроечных реформ, тем агрессивнее становились нападки на советское прошлое. Так, видимо, не имея других жизненно важных задач государственного масштаба, руководство страны в декабре 1988 г. приняло решение о переименовании объектов, носящих имя Л. И. Брежнева и К. У. Черненко[613]. Само за себя говорит и восстановление в 1991 г. в воинском звании известного предателя О. Д. Калугина с возвратом ему всех государственных наград[614]. Однако замарывание истории имело и другие далеко идущие последствия. Так, активные старания союзной власти по проведению очередной кампании по «развенчанию культа личности Сталина» не заставили долго ждать последствий в сфере государственного единства СССР. Руководство прибалтийских республик стало, в том числе и на законодательном уровне, в глазах общественности создавать из СССР образ государства-«тирана», государства-«диктатора», причинившего в 1940–1950-х гг. «невосполнимый ущерб и страдания народу»[615] и «растоптавшего» государственность этих республик. Красноречивым доказательством этого является, к примеру, введение в Латвийской Республике «Дня памяти жертв коммунистического террора», причём данный «день» отмечался дважды – 25 марта и 14 июня…[616]

Одновременно с лёгкой подачи всё той же союзной власти в прибалтийских республиках стала культивироваться точка зрения, что Латвия, Литва и Эстония в 1940 г. потеряли свою государственность, став жертвой «политических игр» между СССР и фашистской Германией. На официальном уровне в этих республиках стали издаваться правовые акты, осуждающие пакт Молотова – Риббентропа и заявляющие о незаконности власти СССР на своей территории[617].

В частности, в одном из актов Эстонской ССР заявлялось: «Внешнеполитические и военные акции, предпринятые сталинским руководством Советского Союза против Эстонской Республики в 1940 году, квалифицируются как агрессия, военная оккупация и аннексия Эстонской Республики… включение Эстонии в 1940 году в состав Советского Союза не было правомерным.