Однако, и Антонов не был кошкой, гулявшей самой по себе. Над ним, или за ним, тоже стояли люди. Донской, Баженов, другие руководители партии эсеров. Но в последнее время все концы нитей сходились к одному человеку — бывшему тамбовскому присяжному поверенному, бывшему домовладельцу и землевладельцу Фёдорову. Тоже, по-своему, замечательному типу.

Лето девятнадцатого года прошло для Антонова с переменным успехом, уж слишком чувствительным для него оказалось поражение под Курдюками. Нужно было исправлять положение. Поэтому в эсеровском губкоме долго ломали голову над тем, каким образом окончательно перехватить инициативу. Решение пришло неожиданно, но вполне в духе дореволюционных эсеровских боевых групп: необходимо уничтожить некоторых руководителей губернии. На террор коммунистов они ответят террором эсеровским. Общим голосованием остановились на нескольких кандидатурах: председателе тамбовского губисполкома Чичканове, уполномоченном ВЧК Шехтере и ещё некоторых лицах. Таким образом, этих людей приговорили к расстрелу. Оставалось лишь выполнить приговор.

Несколько дней выслеживали Михаила Чичканова. Полностью составили расписание каждого его рабочего дня. Осталось выбрать только день и время. Но Чичканов будто чувствовал, что за ним идёт охота. Он стал очень осторожен, да и охранять его стали тщательнее. Но ничто уже не могло его спасти. Пасмурным сентябрьским вечером раздался выстрел, и председатель Тамбовского губернского исполнительного комитета был убит.

Следующей жертвой стал, как и намечалось, уполномоченный ВЧК Шехтер. Всего же за месяц с небольшим антоновцами было уничтожено несколько десятков видных работников РКП и Советов разных уровней. А если ещё учесть, что наиболее активных деятелей мобилизовали из Тамбова либо в действующую армию, либо в Москву, то можно представить, какая в губернии сложилась обстановка — того и гляди коммунисты снова лишатся власти. К тому же, остававшиеся и шедшие на повышение на высвобождавшиеся вакансии сельские коммунисты не были готовы к таким самопожертвованиям, как их идейные товарищи по партии с ещё дореволюционным стажем. Кстати, таких как раз Антонов и не велел трогать — ведь лучшей дискредитации коммунистов и придумать было нельзя.

Необходимо было предпринимать самые решительные действия. Так, Феликс Дзержинский направил в Тамбов одного из самых своих проверенных людей — Кедрова. Из Саратова в Кирсанов, куда вновь скрылся Антонов, в распоряжение Кедрова направили отряд в двести штыков при двух пулемётах и 50 человек конницы. Однако московский чекист, оценив на месте обстановку, принял решение послать в инжавинские леса с их непроходимыми болотами отдельных разведчиков, целью которых было уничтожение Антонова, ибо воевать в этих местах бесполезно. А выманить Антонова из леса на открытое пространство — просто нереально.

Кроме того, в районы, где скрывался и действовал Антонов была срочно направлена выездная сессия губернской Чека, во главе с некими Мослаковым и Сачко. Действовали чекисты с беспощадной жестокостью. Десятки и сотни зажиточных крестьян, заподозренных в хотя бы малейшем сочувствии Антонову, были расстреляны или сосланы в концлагеря, почти вся боевая дружина партизан была уничтожена. Однако никого из главных антоновцев, как и самих братьев, захватить не удалось. Даже не получилось выйти на их след. Они словно сквозь землю проваливались. Более того, им удавалось даже освобождать своих из-под ареста.

Так, в селе Калугине был захвачен Подберёзкин. 10 сотрудников Особого отдела 56-й дивизии, захватившие такого пленника, специально, ради его охраны, остались ночевать в помещении волостного исполкома. Однако, около полуночи волисполком был окружён отрядом антоновцев во главе с Антиповым, численностью до 60 человек. Ворвавшись внутрь, они открыли дверь арестантской комнаты, выпустив на свободу всех, кто там был. Всех, но среди них не было Устина Подберёзкина. Антипов стал требовать у особистов освобождения Подберёзкина, но те в ответ начали стрелять. Перестрелка длилась несколько минут. Антипов выскочил на улицу и велел забросать волисполком гранатами. Одна из них, случайно угодила как раз в ту комнату, где держали связанного Подберёзкина. Взрывная волна его не только ранила, но и помогла избавиться от верёвки. Устин вскочил на ноги и выпрыгнул в окно, тут же очутившись в объятиях своих. Наскок на волисполком закончился удачей. Среди жертв было несколько партизан и трое чекистов.

Тем не менее, кое-чего чекистам добиться удалось: Антонов несколько снизил на время свою активность. Более того, можно сказать, что он даже на какое-то время испугался, что и его могут достать. Но свои чувства этот хитрый и волевой человек умел скрывать очень хорошо. Даже родной брат ничего не заподозрил.

В марте 1920 года обстановка несколько изменилась и выездная сессия Губчека была отозвана.

Тамбовщина бурлила. Восстание за восстаниями, волость за волостью, уезд за уездом. Александр Антонов чётко знал своё дело. Поводы для восстаний находились разные — мобилизация в Красную Армию, реквизиция скота, учёт церковного имущества — но результат всегда был один: вооружённое восстание и свержение местного Совета, а затем тут же молебен за упокой его, Совета, души (неужели прощать мужикам молебны, которые ознаменовывают падение рабоче-крестьянской власти?). Особенно горячим месяцем стал ноябрь 1919 года. Казалось, Тамбовская губерния вот-вот отделится от России и провозгласит свою независимость. Разумеется, Ленин такого стерпеть не мог. По его приказу на места двинулись десятки карательных отрядов, и вот весьма краткий перечень фактов из их кровавой деятельности, перед которым бледнеют даже ужасы, которые когда-то творил в этих же местах царский опричник Луженовский, погибший впоследствии от руки Марии Спиридоновой. Выдумывать и додумывать ничего не буду. Просто процитирую один документ, направленный в самом конце 1919 года в Совет Народных Комиссаров группой социалистов-революционеров:

"В Спасском уезде, во всех волостях, где только появлялись карательные отряды, шла самая безобразная, безразборная порка крестьян. По сёлам много расстрелянных. На площади города Спасска публично, при обязательном присутствии граждан-односельчан, было расстреляно десять крестьян вместе со священником, причём телеги для уборки трупов должны были предоставить граждане-односельчане. Расстрелянных за Спасской тюрьмой 30 человек заставили перед смертью вырыть себе одну общую могилу.

В Кирсановском уезде усмирители в своей безумной жестокости дошли до того, что запирали на несколько дней арестованных в один хлев с голодным экономическим хряком; подвергшиеся таким пыткам сходили с ума. Председатель Нащёкинского Комитета Бедноты продолжал расстреливать самолично уже после отъезда карательного отряда.

В Моршанском уезде сотни расстрелянных и тысячи пострадавших. Некоторые сёла, как, например, Ракша, почти уничтожены орудийными снарядами. Имущество крестьян не только разграблялось "коммунистами" и армейцами, но и сжигалось вместе с запасами семян и хлеба. Особенно пострадал Пичаевский район, где сжигали каждый десятый двор, причём женщины и дети выгонялись в лес. Село Перкино участие в восстании не принимало, однако там в это же время переизбрали совет. Отряд из Тамбова весь новый состав совета расстрелял. Из Островской волости в Моршанскую тюрьму доставлены 15 крестьян совершенно изувеченных усмирителями. В этой же тюрьме содержится женщина, у которой выдраны волосы на голове. Случаи насилия над женщинами надо считать десятками. На кладбище Моршанска израненные армейцами 8 крестьян (Марков, Сучков, Костяев, Кузьмин и др.) были полуживыми зарыты в могилу. Особенно отличились по Моршанскому уезду следующие усмирители: начальник отряда — Чуфирин — "коммунист", Чумикин (бывший уголовный), Парфенов (освобождённый из ссылки по ходатайству на Выс. имя), Соколов, бывший фельдфебель и ряд других.