– Причем не один. Все время ходил раздраженный. И что еще хуже, вечно орал на детей. У меня не было сил это терпеть. Я подумала, что без него мне будет лучше.

– О боже, и когда это было?

– Давно. Вскоре после того, как ты уехала в Австралию.

Отлично, подумала Бет. Значит, это не из-за меня.

– И что? – уточнила она. – У него действительно была другая женщина?

Мэг пожала плечами и подлила себе вина.

– Не знаю. И не хочу знать. Могу сказать лишь одно – то, что я выставила его, изменило все. – Словно в подтверждение своей правоты, Мэг громко шлепнула ладонями по столу. – Абсолютно все.

Бет посмотрела на свои собственные руки.

– Вот и отлично, не правда ли? – сказала она.

– С чисто философской точки зрения – да. Хотя, если честно, тогда мне казалось, что моя жизнь – это ад. Жить с мужчиной, который меня ненавидит. Который ненавидит моих детей. А ведь мы все любили его, да что там! Обожали. Это был сущий кошмар. Честное слово. Но главное, – сказала она, подавшись навстречу сестре, – все эти глупые дуры, которые спят с женатым мужчиной, не понимают одну простую вещь. Они спят не просто с ним. Они спят со всей его семьей. Со всей его гребаной семьей! – едва ли не закричала Мэган.

Бет натянуто улыбнулась, избегая, однако, встречаться с сестрой взглядом.

* * *

Следующий день выдался пасмурным, с неба время от времени капал дождь. Но иногда проглядывало и солнце. Да, подумала Мэг, немного солнышка в такой день, как сегодня, не помешает.

Билл в конечном итоге отказался идти на похороны, чему она была даже рада. Пусть лучше рядом с ней будет ее сестра. И никто лишний ей там не нужен. Билл же иногда бывал на удивление черствым. Не чувствовал трагичности момента. (Порой Мэг задавалась вопросом, что у него легкая форма аутизма. С другой стороны, такое можно сказать практически о каждом человеке.)

В общем, Билл остался дома вместе с Молли, которая якобы не хотела пропускать школу (какой неубедительный предлог, подумала Мэг. Скорее, дочь просто не хотела, чтобы невесть откуда взявшиеся родственники задавали ей дурацкие вопросы про школу или говорили ей, как сильно она выросла). Так что на похороны, кроме самой Мэг, отправились трое мальчишек и Бет. Они неслись по средней полосе шоссе М40, обе в розовом (это была предсмертная просьба Вики), и внутренне готовились к предстоящему испытанию.

Разговор шел о Рори.

Он сидел за решеткой вот уже девять месяцев, находясь под следствием с предыдущей Пасхи. От любой помощи он отказывался. Не желал ни с кем вступать в контакт. По словам Колина, его подставил тот самый парень из Эссекса, с которым вместе они сбежали из Испании. Судя по всему, этот Оуэн использовал Рори в качестве «жертвенного агнца», чтобы отвести от себя полицию, пока он сам проворачивал подпольную операцию с наркотиками. По словам Колина, Рори якобы взвалил на себя всю вину из превратно понятой дружбы.

– Лично я так не думаю, – заметила Мэг. – По-моему, тут все гораздо сложнее и глубже. Он как будто хотел для себя наказания.

– Наказания?

– Да, за то, что в школе не защищал Риза. За то, что злился, когда тот умер. За то, что бросил Кайли с ребенком. За то, что был жив, а его брат-близнец умер. По-моему, он считал, что заслуживает хорошей порки.

Она пожала плечами, словно пока еще не пришла к окончательному выводу. Бет вздохнула.

– Раньше мне такое в голову не приходило. Но, пожалуй, ты права, – сказала она и посмотрела в окно. Затем снова повернулась к сестре. – Ты думаешь, мать именно поэтому живет так, как она живет? То есть она тоже себя наказывает?

Мэг покачала головой.

– Нет, она живет так потому, что больна. И все.

Бет вздохнула.

– Бедная мама. Ей сегодня не позавидуешь, – сказала она. – Представляю, как тяжело ей будет.

Посмотрев в зеркало заднего обзора, Мэг сменила полосу движения и сказала:

– Неправда. С ней все будет в порядке. С ней и сейчас все в порядке. Вот увидишь. Она в очередной раз пропустит свое горе через некий, только ей ведомый канал и выйдет из него с очередным прибабахом.

– Кто с прибабахом? – спросил с самого заднего сиденья Элфи.

– Никто, – крикнула ему в ответ Мэг. – Никто. Мы все на сто процентов в своем уме.

Она громко рассмеялась собственным словам и в зеркало заднего вида улыбнулась старшему сыну. Ответив ей улыбкой, тот снова нацепил наушники.

– Я знаю, про кого вы говорите, – сказал Стэн, сидевший позади Бет. – Вы говорите про бабулю.

– Неправда, – ответила Мэг, высматривая очередной поворот. – Вовсе не о ней.

– Но ведь бабуля чокнутая, – возразил он и, загибая пальцы, взялся перечислять примеры. – Она ничего не выбрасывает. Ничего. – Стэн прикоснулся к большому пальцу. – Она не причесывается, она помешана на радугах, она делает колесо и стойку на руках, хотя она уже старая. Она любит орать на всех и называет дочку Вики засранкой. – Стэн с торжествующим видом откинулся на спинку сиденья. – И это, – добавил он, – только цветочки.

Бет и Мэган переглянулись, но в следующий миг обе расхохотались, напрочь отбросив вежливость и такт, которые мешали им все предыдущие сутки.

– В чем дело? – спросил Стэн.

Вместо ответа сестры продолжали хохотать.

* * *

Кладбище представляло собой море розового цвета. Несмотря на все сомнения по поводу розовых похорон, Мэг была тронута этим общим – независимо от пола и возраста – стремлением выполнить волю покойной. Она тотчас же заметила Софи и Мэдди – высокие, белокурые, в коротких юбках и на высоких каблуках, с розовыми цветами в волосах, издалека они смотрелись вполне взрослыми. Но чем ближе, тем больше бросался в глаза их юный возраст. Наконец, когда Мэг сделала последний шаг, чтобы их обнять, они вновь стали детьми. Уткнувшись носом им в волосы, она разрыдалась, потом извинилась и выразила свои соболезнования. Обе девочки держались на редкость стойко и заверили ее, что с ними все в порядке.

Мать разговаривала с Тимом. Худая, как щепка, в платье цвета фуксии, украшенном перьями, в розовых сапогах до колена и в розовом берете с помпоном, она одновременно выглядела потрясающе и чудовищно. Увидев дочерей и внуков, она расплылась в улыбке и раскрыла объятия.

– Ты слишком похудела, – сказала ей Мэган. Она не видела мать вот уже почти два месяца.

Лорелея печально посмотрела на нее.

– Дорогая, я только что потеряла любовь всей моей жизни.

Устыдившись своей бестактности, Мэган виновато кивнула. Лорелея как минимум секунд на двадцать заключила Бет в объятья, пока та не начала высвобождаться и поправлять одежду. Лорелея же повернулась к Тиму и чуть театральным тоном произнесла:

– Я не была нигде вместе со своими дочерьми почти три года. Три года!