Свеча в коридоре выгорела до самого подсвечника. Было темно. В высокое окно падал столб лунного света. Тени от мелких переплетов, как решетка, легли на Дину и Жуковского.

Они с Диной оказались в одной клетке.

Он обнял ее. Лестница, как всегда, поскрипывала под ногами. Его бедро касалось ее бедра. Все, о чем только что говорили, вдруг исчезло. Перестало существовать.

— Помилуй Нильса, — шепнул он Дине уже наверху.

— Это не мое дело, — ответила она, рассердившись, что он снова вернулся к этой теме.

— Тебе сразу станет покойно на душе.

— Мне не нужен покой!

— А что тебе нужно?

Обеими руками она обхватила его бедра, прижала к себе. Потом распахнула рубашку у него на груди и положила руки ему на грудь.

Брошь, которой была заколота рубашка, она сжала в руке с такой силой, что проколола себе руку.

Потом она вырвалась от него и скользнула в залу. Одно мгновение. Темнота. Может, все это им только почудилось? Каждому свое.

Воскликните Господу, вся земля! Служите Господу с веселием; идите пред лице Его с восклицанием! Познайте, что Господь есть Бог, что Он сотворил нас, и мы — Его…

Псалтирь, 99:1, 2, 3

В первый день Рождества они поехали в церковь. На карбасе. Незадолго до Рождества Юхана попросили прочесть проповедь, потому что пробст заболел.

Это было большое событие, поэтому матушку Карен закутали потеплее по всем правилам и доставили на борт как ценный груз.

Она улыбалась, кивала всем подряд и чуть не лопалась от гордости за Юхана.

Пробст лежал в постели, но его жена пришла в церковь.

Матушку Карен посадили на первую скамью рядом с ней. Дина и остальные обитатели Рейнснеса сидели на другой скамье.

Лео по собственному желанию сел в самом конце церкви.

Мощные каменные стены. Свечи. Тени, ожившие в углах, куда не достигал ни дневной свет, ни пламя свечей. Пение псалмов. Под высокой крышей дома Господня люди казались крошками. Они жались друг к другу на деревянных скамьях, ища друг у друга тепла.

Евангелие от Иоанна: «И свет во тьме светит, и тьма не объяла его». «Пришел к своим, и свои Его не приняли»[9].

Юхан готовился к проповеди все последние дни. Упражняясь, он прочитал свою проповедь матушке Карен. Он был очень бледен, глаза как будто молили о пощаде. Но в голосе слышался металл.

Он говорил о благодати, даруемой Иисусом Христом. О том, что человек всегда должен быть готов принять откровение и спасение. О бессилии греха перед человеком, открывшим себя для света. Самое большое чудо, данное людям, — это Иисус Христос и Божья благодать.

Матушка Карен кивала и улыбалась. Она помнила каждое слово наизусть. Несмотря на старость, голова у нее была как комод. То, что однажды попало в нее, лежало на своем месте и в любую минуту могло быть извлечено наружу.

Прихожанам проповедь понравилась, и после службы они столпились вокруг Юхана на площади перед церковью.

— Душа исполнилась истинного покоя, — сказала жена пробста и пожала Юхану руку.

От дыхания шел пар. Он облаком окутывал людей. Они медленно направились в усадьбу пробста, где был приготовлен кофе.

Дина не спешила. Она зашла сначала в уборную. Одна.

Наконец на площади перед церковью никого не осталось. Дина обошла по тропинке вокруг церкви и вышла к стене, что смотрела на море. Забралась на сугроб, который намело у парапета. В этой церкви можно было долго держать оборону. С одной стороны — море, толстые стены…

Пока Дина любовалась горами на той стороне фьорда, Ертрюд рассыпала на них миллионы перламутровых раковинок. Их яркое сверкание отодвинуло вдаль все звуки, долетавшие сюда из пасторской усадьбы. Лодки на пристани были захвачены притаившимся там призраком.

Дину никто не видел. От людей ее отделяла массивная каменная церковь.

Тогда в сияние, исходившее от Ертрюд, проникли его шаги.

Они вошли в церковь через ризницу. Дверь ризницы не была видна со стороны усадьбы. Свечи давно погасили, и внутри было совершенно темно.

Каменные стены отозвались эхом на их шаги. Они прошли через всю церковь, от алтаря и до двери. Бок о бок, не говоря ни слова. Поднялись к органу. Там было еще темнее, чем внизу. Безмолвный орган тяжело навис над ними.

— По-моему, нам нужно благословение, — сказал он.

— Да, но о свечах нам придется позаботиться самим, — проговорила она, не отнимая губ от его шеи.

Здесь, на хорах, не было шелковых покрывал и восковых свечей. Не было лета с березовыми ветками в среднем проходе. Не был даже подметен пол. Однако времени на приготовления уже не осталось.

Они почти не видели друг друга. Но кровь тяжело стучала в каждой жилке. Время было отмерено скупо. И все-таки для посвящения его было достаточно.

Когда буря неистовствовала особенно сильно, шрам Лео служил Дине опознавательным знаком. Пути назад не было.

Прежде чем Лео подошел к Дине, стоявшей у стены, он убедился, что служка действительно покинул церковь. Свидетель мог подождать до следующего раза. Место не было выбрано заранее. Но уж раз так случилось, лучшего храма не нашлось бы во всем Нурланде.

За столом у пробста собралось большое общество.

Между ленсманом и Юханом сидел бергенский купец, который недавно поселился в приходе и получил разрешение открыть постоялый двор. Многие были недовольны — это угрожало местной торговле.

Разговор шел о ледниках. Бергенец удивлялся, что на севере мало ледников, — ведь здесь такие высокие горы! И много испарений от моря в любое время года. В Вестланде, и особенно в Согне, климат куда мягче, а какие там ледники!

Ленсман отвечал со знанием дела. Море в Нурланде не такое холодное, как принято думать. Здесь много теплых течений.

Юхан был на стороне ленсмана. Он даже добавил, что здесь вообще все иначе и если у них на юге приходится подниматься в горы за черту хвойных деревьев, чтобы найти карликовую березу и морошку, то здесь, на севере, густая карликовая береза спускается аж до моря. А морошка зреет даже на островах и шхерах.

Но более или менее правильно объяснить столь сложное ботаническое и природное явление не мог никто.

Матушка Карен считала, что Господь поступил весьма мудро, сделав всех людей разными. Он понимал, что тут, на севере, очень важно, чтобы карликовая береза и морошка росли у самого моря. И Он не зря избавил нурландцев от этих ужасных ледников, ведь им и так живется несладко. Чего стоит одна полярная ночь! Все эти осенние штормы и неурожаи! А рыбный промысел, который никогда не известно, чем кончится! Нет, учитывая все эти обстоятельства, Бог поступил очень мудро!