просто продолжаю. Это как бы мой распорядок дня. Вошло в привычку. Я забыла. А потом, я ничего не говорила, чтобы вы не подумали, что я… все еще занимаюсь этим.

Она снова замолкает и скрывает лицо.

– Насчет нас не беспокойся, – говорю я, обнимая ее. – Мы любим тебя и хотим, чтобы ты поправилась.

– Она тоже сказала, что хочет, чтобы я поправилась, – вспыхивает Фиона. – Она сказала, что разговор поможет.

– Разговоры действительно помогают, – говорю я, поглаживая ее по голове. – Разговоры помогают.

– Но не с ней.

На ее глазах снова выступают слезы, горячие и тревожные. Она хватается за волосы, за горло.

– Им нельзя доверять, – выпаливает она. – Никому из них нельзя доверять.

– Ты же не знала, – стараюсь ее успокоить я. – Ты не знала, что она работает на них.

– Я хочу сказать, что вообще никому нельзя доверять, – отрезает она.

Я понимаю, что она переживает психологическую травму, но все же ее слова немного задевают меня. Мы с Лили переглядываемся.

– Ты можешь доверять нам. Ты всегда можешь доверять нам.

Фиона не слышит меня.

– Вечно со мной все так поступают, – продолжает она. – Люди почему-то считают, что вправе требовать чего-то от меня, брать у меня что-то. Все, что захотят. Даже ты, когда списывала у меня. О чем ты думала? Типа: «Это же такая азиатка, чего с ней церемониться»?

Она смеется пустым смехом.

– Или ты думаешь, это просто потому, что я так отчаянно хочу всем угодить?

Я ощущаю чувство вины за то, что обманула ее во время теста, но все же странно, что Фиона завела речь на эту тему сейчас. Говорят, что достаточно трех случаев, чтобы что-то стало восприниматься как тенденция. Неужели есть еще какой-то третий случай, о котором мы с Лили не знаем.

– И взять мой дар, – фыркает она. – Исцеление. Какая шутка! Как будто сама Вселенная кричит мне: «Твоя обязанность – следить за тем, чтобы другим было хорошо!»

Она снова обхватывает руками колени и смотрит сквозь них. Я не знаю, что сказать. Не знаю, что делать. Должна ли я извиниться за обман или это только помешает ее раздумьям и снова сосредоточит ее гнев на мне? У Лили, похоже, вообще нет никаких идей. Она просто вцепилась в бортик ванны и сидит с печальным видом. Фиона перестает плакать. Просто сидит и обнимает себя.

– Может, ты что-то расскажешь, Мэйв? – предлагает она наконец, и слова как будто застревают у нее в горле. – Она же и с тобой что-то проделала.

– У меня такое чувство, – я замолкаю и пытаюсь ответить правдиво, а не так, как ожидают от Лучшей Подруги. Я вспоминаю прикосновение рук Хэзер, вспоминаю, как она трогала мои зубы. Как шептала о моем потенциале. – Такое чувство, что никакими словами не описать того, что она со мной сделала.

Лили прислоняется щекой к прохладному краю ванны.

– Никакими словами не описать то, что мы умеем делать, а все существующие звучат глупо и надуманно.

Мы с Фионой, сидя на коврике возле ванны, издаем благодарные смешки.

– Это точно, – говорю я.

– Мы занимаемся магией. Да, это звучит неестественно, надуманно и странно, мы шутим об этом, используем слова, вроде «силы». Но это не выдумка. Это реальность. То, что случилось со мной, когда я был рекой, было реальным. Я знаю, что вы не сможете до конца понять, что я пережила, но это было на самом деле. И то, что она сделала… это тоже не выдумка. Это реально. Она что-то сделала с тобой.

Фиона кладет голову мне на плечо, а я беру ее за руку, и мы переплетаем пальцы.

– Просто у меня такое чувство, что я никогда не буду прежней, – говорю я, задыхаясь. – Я не хотела быть такой, но теперь не могу представить другого существования. А она взяла и все испортила. Она разрушила меня.

– Ох, Мэйв, мне так жаль.

Через маленькое окно – крошечный квадратик во внешней стене ванной – видно, что снаружи уже темно. Чернота со слабыми желтоватыми отблесками фонарей, стоящими где-то в стороне.

Фиона чуть шевелится – как будто собирается с силами.

– Раньше я чувствовала то же самое. Ощущала себя разрушенной, – говорит она едва слышно. – Помнишь, когда мы познакомились, я рассказывала тебе о парне?

Она ни разу не заговаривала о своем бывшем ухажере с той недели, когда мы вместе начали заниматься Таро, еще в феврале. Я удивленно смотрю на нее.

– Это тот, который хотел заняться сексом? Вы что…

– Нет, – резко отвечает она. – Мы им не занимались.

Значит, вот оно что. Тот самый третий случай, признак тенденции. Люди используют Фиону. Считают, что это нормально.

– Но он заставлял меня делать… всякие вещи, – почти шепчет она. – Чтобы… сделать ему приятно.

– А ты что? – спрашивает Лили, тоже очень тихо и осторожно – таким тоном, какого я не слышала от нее уже несколько лет.

– Это было целую вечность назад, – отвечает Фиона. – Честно говоря, даже не знаю, почему я вдруг заговорила об этом сейчас, я так давно об этом не вспоминала.

Не нужно обладать телепатией, чтобы понять, что она лжет.

– Когда мы познакомились, тебе выпадали такие грустные карты, – говорю я. – Нужно было мне догадаться, что происходит что-то еще, о чем ты молчишь. Просто тогда я еще не знала тебя так хорошо.

– Я чувствовала себя ужасно, – говорит она, и по ее щеке медленно скатывается слеза. – Потратила столько сил на то, чтобы сойтись с той компанией, и со многими я до сих под поддерживаю дружеские связи… наверное. Мы вместе ставили «Отелло», но он… он как бы просто все взял и разрушил. К тому времени у меня и в школе не было настоящих подруг, так что я просто ощущала себя ничтожеством.

На слове «ничтожеством» ее голос срывается. Она смахивает ладонью вновь выступившие слезы.

– Так ты хочешь рассказать, что произошло?

– Не совсем, – шмыгает она носом. – Мне было так неловко и стыдно, но самое худшее – самое худшее, Мэйв, это то, что он сказал потом. Он сказал, что… он сказал…

Слова застревают у нее во рту, как камень, который она безуспешно пытается вытолкнуть языком. На мгновение мне кажется, что она задыхается.

– Фи…

– Он сказал: «Ну здорово, классно, что ты быстро учишься».

Слова вырываются из нее одно за другим, как раскаты грома.

– И что в следующий раз у меня получится лучше.

Фиона заливается слезами, уже не в силах сдерживаться. Я крепко обнимаю ее, пытаясь утешить, – как, наверное, обещала утешить обманувшая ее Хэзер Бэнбери.

Пока Фиона плачет, икая, полностью отдавшись