Просто поразительно, сколько всего приходится терпеть женщинам. Уточняю: сколько всего болезненного и неприятного. Я вот думаю: а не ввести ли мне в сценарий эпизод, в котором врач (возможно, гей) предлагает героине несколько видов разноцветных контрастных пигментов на выбор - ну, чтобы она сама решила, какой из них лучше всего подходит к общей цветовой гамме ее внутренностей. Хотя, впрочем, может быть, я перегибаю палку. Надо будет хорошенько подумать над общей тональностью моего сценария. Главное - решить, будет ли это комедия с элементами драмы или же в большей степени драма с комедийным оттенком. Наверное, лучше всего постараться совместить и то, и другое.

Ну так вот: когда тебя накачают и проткнут в нескольких местах, начнется самое главное: прямо под самым пупком в тебе проделывают еще одну дырку, в которую запускают длинный оптоволоконный кабель с видеокамерой на конце. Господи, да мне становится плохо только при одной мысли об этом. Я честно предупредила Сэма, что с каждой минутой меня тошнит все больше и больше. Хорошо еще, что в желудке у меня и маковой росинки не было, а не то меня вывернуло бы прямо в машине, которой мы, кстати, недавно устроили полную химчистку салона. Да, между прочим, вот еще один занятный момент: рассказывая Сэму ужасные подробности того, что мне предстоит, я вдруг неожиданно для самой себя вспомнила, что собиралась перед процедурой пройтись эпилятором по линии бикини, но забыла это сделать. К своему собственному удивлению, я из-за этого расстроилась. Хотя если честно, это же просто бред. Я никогда не испытывала особых комплексов по поводу того, что у меня вдруг из-под трусиков выглянет пара волосков, не слишком стеснялась, когда врачи брали у меня мазки, и вообще не всегда тщательно привожу в порядок это место даже перед походом на пляж. Но вот сегодня мне почему- то взбрело в голову, что я просто должна выглядеть как нельзя лучше, причем во всех ракурсах. С чего это на меня нашло - просто ума не приложу. Наверное, за всеми этими процедурами я разучилась воспринимать себя как женщину, и мне просто захотелось хотя бы таким образом подтвердить свою женственность и нежность.

Ну, Люси дает! Надо же было такое выдать: оказывается, она собиралась не то воском, не то каким-то эпилятором подровнять линию бикини! Нет, это просто уму непостижимо! Больше того: забыв это сделать, она расстроилась. У меня в голове мгновенно начал раскручиваться целый эпизод со множеством отличных шуток по этому поводу… и я даже выдал одну Люси: «Да брось ты, Люси, это же всего-навсего лапароскопия, а не танец живота». По-моему, мне удалось даже немного ободрить ее и отвлечь от ненужных переживаний. Эту шутку я, само собой, обязательно вставлю в сценарий.

По дороге Сэм выдал мне пару шуточек - как всегда тупых и абсолютно не ко времени и не к месту. Впрочем, я прекрасно понимаю, что ничего плохого он в виду не имел. На самом деле он, как мне кажется, не совсем понимает, насколько угнетают меня все эти бесчеловечные мероприятия. Мало-помалу я перестаю воспринимать себя как женщину и превращаюсь в какую-то органическую субстанцию под микроскопом, прямо как на уроке биологии в школе. Больше писать не могу, потому что слышу, как по коридору со скрипом двигается в мою сторону каталка. Чует мое сердце, что мой час настал.

Когда после обеда я забрал Люси из клиники, она еще не до конца отошла от наркоза, так что поговорить с ней толком по дороге домой мне не удалось. Доктор, впрочем, сказал, что все прошло хорошо и результаты нам сообщат через несколько дней. «Как получим портрет из проявки, так и возьмемся за составление заключения», - сказал он. Терпеть не могу докторов, которые позволяют себе такие фривольные шуточки. Речь, между прочим, идет о состоянии внутренних органов моей жены! Ну ничего, ничего, я думаю, и этому шутнику найдется место в моем фильме. По-моему, Стивен Фрай сыграет его блестяще.

Ехали домой мы еще хуже, чем утром в клинику. Да что же такое творится с этим миром? Хотя точнее было бы задаться вопросом, что же творится с нами самими. Где-то на полдороге к дому я потратил двадцать пять минут на почти статичный поединок с каким-то парнем, который, выезжая со второстепенной дороги, мог бы оказаться перед моей машиной. Я использовал каждый дюйм свободного пространства проезжей части, притерся вплотную к бамперу впередистоящей машины, и все ради того, чтобы не позволить бедняге впихнуться между нами. При этом я, само собой, ни разу не взглянул прямо в его сторону, чтобы, не дай бог, не встретиться с ним взглядом. И почему же? Почему, спрашивается, я так поступил? Нет, в машинах определенно есть что-то особенное. Они просто выхолащивают наши души. Столкнулись бы мы с этим человеком где-нибудь на узкой тропинке - пешком, - и я бы только сказал: «Извините», - и уступил ему дорогу. Почему же не поступить так, сидя в машине? Так нет: я потратил двадцать минут своей жизни не на то, чтобы расслабиться и, воспользовавшись стоянием в пробке, слегка отдохнуть, а на то, чтобы с упорством, достойным лучшего применения, не позволить незнакомому парню втиснуться в стоящую практически неподвижно очередь на пару футов впереди меня. И кто я, спрашивается, после этого? Самый настоящий моральный урод.

Как только мы добрались до дома, Люси сразу же легла в постель. Поначалу я даже обрадовался этому и решил, что смогу подольше поработать над сценарием сегодня вечером. Но работа почему-то не пошла. Зная, что Люси там, наверху, забылась тяжелым посленаркозным сном, я почувствовал себя как-то неловко. Да что там неловко: меня просто начало грызть чувство вины. Надеюсь, что у меня все-таки хватит силы воли и я смогу довести задуманное до конца. Как-никак, впервые за долгие годы я занялся чем-то, что мне действительно нравится.

Дорогая Пенни.

Ну вот, вчера мне делали лапароскопию, а сегодня у меня страшно болит горло - как будто все ободрано и пересохло. Сэм проявил по этому поводу большую заинтересованность и все никак не мог успокоиться, пытаясь выяснить у меня, при чем тут горло, если вся процедура касалась, прямо скажем, противоположного конца моего тела. У него даже глаза заблестели, когда он стал выдумывать самые невероятные, экзотические причины появления такого феномена. Когда я все же объяснила, что просто-напросто анестезиолог вставлял мне в горло дыхательную трубку, Сэм как-то сразу скис и, я бы сказала, был разочарован. Странный он все-таки какой-то.

По-моему, эта новая работа на радио абсолютно не радует, а наоборот, даже угнетает его. Не могу не признать, что меня это умозаключение тоже не слишком вдохновляет.

Дорогой дневник.

Нет, ну просто нет для меня работы в Доме радио. Похоже, что этот перевод начальство действительно организовало лишь с одной целью: избежать скандала по профсоюзной линии. В мои обязанности якобы входит отбор и принятие к эфиру ориентированных на молодежь юмористических программ. При этом у меня нет ни денег, ни каких бы то ни было ресурсов для того, чтобы вести эту деятельность. Весь бюджет молодежных развлекательных программ - я не преувеличиваю, весь в буквальном смысле этого слова - потрачен на гонорары Чарли Стоуна Я просто поверить не мог, узнав об этом. Утренняя программа считается настоящим флагманом среди всех передач нашей станции, и на ее реализацию тратятся все имеющиеся средства. Успехом же эта программа, как принято считать здесь, на радио, обязана прежде всего Чарли. Сегодня утром я опять заглянул в аппаратную, откуда выходит в эфир его шоу, и сделал это только потому, что больше мне делать было абсолютно нечего. По неприятному для меня стечению обстоятельств в тот момент Чарли как раз брал интервью у парочки гррррлз из «Банды Гррррлз». Само собой, у меня в памяти тотчас же всплыли не самые приятные моменты моего провала на съемках передачи «Расти большой».