«Несчастный доходяга». Симуляторы дневного света помогали плохо. «Как? Как это вообще возможно?» – спросил Кайл про себя и сунул телефон в карман.

Тот немедленно зазвонил. Чуть не сорвав молнию, Кайл вытащил его. Маус.

– Боже мой, Кайл, что это за дрянь?

– Материалы у тебя?

– Дэн принес. Выглядит он хреново, совсем ты его заездил. Или вы поссорились?

– Я не могу сейчас объяснить, но, если… – вдруг ему пришла в голову идея, – я сейчас отправлю тебе предварительный монтаж со всех съемок. Начинай сборку без меня. Без всяких выкрутасов, просто склей все в осмысленном порядке. Хорошо?

– Что за спешка?

– Не могу объяснить, но мне нужен хоть какой-то цельный материал.

– Какой длины?

– Все равно.

– Сделаю, только тебе в копейку влетит, потому что это мое личное время.

– Не проблема. И спасибо тебе. Просто скажи, сколько я должен. Нет, лучше пошли счет прямо «Ревелейшн Продакшнз».

Такси остановилось. Кайл сунул чек за поездку в карман, и тут из дома Макса вышел швейцар и открыл дверь:

– Мистер Фриман?

Кайл кивнул, удивленный.

– Мистер Соломон ожидает вас, сэр, – улыбнулся швейцар.

Айрис провела Кайла по квартире, которая была освещена еще ярче, чем в прошлый раз.

– А где игровые автоматы? – поинтересовался он у Айрис, которая оставила вопрос без внимания.

Дверь в кабинет Макса была распахнута, но там никого не оказалось. Айрис даже не замедлила шаг, проходя мимо. Они миновали обширную кухню, отделанную синим и белым мрамором и заставленную посудой из нержавеющей стали. Кайл заглянул в ванную: сияло там как в операционной. На всех дверях в коридоре, кроме одной, висели новенькие замки. Мир света, которым Макс себя окружил, сжимался. Айрис провела Кайла в спальню.

– Мой дорогой Кайл, – сказал Макс, он сидел, обложившись подушками, в кровати размером с квартиру Фримана. – Айрис, благодарю, – горничная тут же закрыла за собой дверь.

Кайл воззрился на него. Оранжевый загар Макса выцвел до карамельного цвета. На изможденном лице застыла гримаса, как будто он постоянно выслушивал какие-то ужасные новости. Из-под тяжелого одеяла виднелись только худая шея, руки и голова. Помимо одеяла, тщедушное тело основателя Последнего Собора согревала красная шелковая пижама и халат с узором пейсли.

Перед кроватью стоял стул, приготовленный для посетителя. Для него. Обескураженный, Кайл не знал, что делать. В этом весь Макс. Кайла сжигала ярость с того момента, как он уехал из дома Марты Лейк в Сиэтле, он придумал кучу способов отомстить лживому старику-манипулятору. Но демонстрация слабости его обезоружила. «Это что, уловка?»

– Приношу свои извинения, Кайл. Боюсь, я сейчас не в лучшей форме.

– А кто в лучшей?

– Ну мало ли…

– Скажи это Марте.

Глаза Макса вспыхнули тревогой:

– Ты слышал?

– Мне рассказал Малькольм Гонал.

– Боже мой, зачем ты говорил с этим отвратительным человеком?

Кайл со вздохом плюхнулся на стул:

– Макс, это просто невероятно. Ты все еще продолжаешь вешать мне лапшу на уши.

– Прости? – Недоумение Макса казалось искренним.

– Боже мой, зачем ты нанял этого отвратительного человека для съемок фильма? – передразнил Кайл.

Макс вздрогнул и поднял маленькие руки, как будто голос Фримана причинил ему боль.

– Сейчас это не имеет значения.

– Для меня имеет. Он – ничтожество. А я помню, как ты соловьем заливался, расписывал, как восхищаешься моей работой, когда нанимал меня. Зачем? Тебе же было совершенно наплевать на то, кто снимет этот фильм, если сначала ты выбрал этого дебила!

– Марта умерла вчера, а ты думаешь только об этом? Кайл, я удивлен.

– Нет. Не начинай. Хватит вилять. Я не это имел в виду.

– А что же? Если я тебя расстроил, сначала предложив работу ему, то приношу свои извинения. Проект нужно было начать срочно, и у меня не было времени на поиски людей. А про него все говорили, что он крайне настойчив.

– Настойчив! Да в твоем фильме и слова правды не было бы. Ты даже минуты из него никому не смог бы показать.

– Сейчас я это понимаю. К сожалению, я ошибся.

– Почему ты мне не сказал, кого нанял? А? Я знаю почему. Потому что никакого продолжения не планировалось. Ты не хотел показывать этот фильм, ты делал его для себя. Это не съемки – это расследование. Гавриил осознал это слишком поздно, когда уже попал в капкан. Мы – приманка. Мы все вызываем огонь на себя. Мы – пушечное мясо.

Закрытые веки Макса задрожали, дернулся тонкогубый рот. Но эта демонстрация слабости Кайла не остановила. Или Макс просто намекнул на его дурные манеры?

– Меня могли выпотрошить в номере американского мотеля. Какая-то тварь. Никто не знает, что это, кроме тебя. А ты крайне выборочно выдавал нам информацию. В результате Гавриил лишился ноги, а меня и Гонала уже сегодня ночью могут разорвать на куски. Сьюзан тоже убили они? Вот как она умерла? За ней пришли старые друзья?

– Не надо. Пожалуйста.

– У меня в Сиэтле чуть инсульт не случился вперемешку с инфарктом, – Кайл осекся. Макс плакал, отвернувшись к окну, как будто в комнате уже никого не было. Кайл сбавил обороты: – Макс. Кто они? Что происходит? Расскажи, пока не стало еще хуже. Макс?

Тот наконец посмотрел на него. Он говорил шепотом, и голос у него дрожал:

– Как бы невероятно это не казалось, Марте и Бриджит повезло. Сьюзан тоже, – Макс сглотнул, – но очень многих… забрали. В другое место.

Вряд ли Макс притворялся, что ему горько. Но его внезапная откровенность не принесла Кайлу облегчения. «Другое место». От этих загадочных слов у него во рту пересохло. В комнате стало душно. Он как будто держался за якорь, несущийся ко дну океана. В памяти всплыли обрывки собственных снов, рассказы Гонала и Гавриила, то, что показала ему Марта.

– Что? – Больше он ничего не смог из себя выдавить, голос срывался, как у Макса.

Соломон вытер глаза платком, который вытащил откуда-то из-под одеяла, как кролика из шляпы.

– Мне жаль. Правда, – он покосился на графин, стоящий на тумбочке. – Не откажешься?

Кайл встал, чтобы разлить бренди по бокалам.

– Только честно, Макс. Шутки кончились. Я никуда не уйду, пока не узнаю все.

Макс шмыгнул носом и сел поудобнее:

– Конечно. Но у меня были определенные причины не рассказывать тебе все. Для начала, ты бы мне не поверил, как не поверила бедная Сьюзан Уайт. Я пытался ей все объяснить. И ты правильно понял, что с ней случилось, – Макс вздрогнул. – Я видел потолок над ее кроватью. Боже мой…