– Не то, чего вы ожидали? – Питер улыбнулся и, кажется, слегка поклонился, от чего Кайл почувствовал себя важной персоной, как будто его спутник долго мечтал о встрече с ним.

Этот человек обладал профессиональной степенностью, автоматически притягивавшей внимание слушателя. Кайлу очень захотелось снять его и все вокруг. Город действительно не походил на то, что он ожидал: Кайл думал, что увидит копию унылого британского городка семидесятых, хотя и не мог сказать почему, – он ничего не знал об Антверпене.

Питер подвел Кайла к такси.

– Денек отличный, но у нас мало времени. Вы сегодня же летите обратно, так что мы поговорим, а потом кое-что посмотрим.

– У меня самолет в шесть.

Питер кивнул и, едва они сели в такси, сказал:

– Давайте я расскажу вам о городе. У меня есть друг, тоже англичанин, он тоже занимается искусством. Он прожил тут два года и каждую неделю рассказывал мне, что обнаружил новую площадь. Говорил, что этот город наполовину сказка, а наполовину готический кошмар. Хотел бы я так видеть, – грустно добавил он.

Смотря в окно машины, Кайл понимал, что Питер имеет в виду. Под ярким синим небом позднего утра город казался воплощением того, что он любил на континенте: роскошь и разруха, башенки и потемневшие стены, таинственность и притягательность.

– Мы приехали в Старый город. Я знаю тут одно местечко, где подают «Трипель кармелит», лучшее пиво в мире. Англичане любят пиво.

Кайл кивнул.

– Вам это нужно.

– Так плохо?

Питер понизил голос так, чтобы его не услышал таксист, и наклонился к плечу Кайла. От него пахло сигарами, чесноком и ополаскивателем для рта.

– Только подготовленный человек может понять эти работы. Понимаете, нужно увидеть за гротеском… образы, символы, которые содержат картины. В противном случае вы просто испугаетесь и ничего не поймете.

Они сели за деревянный стол у одного из баров на площади Гроте-Маркт, в тени собора Антверпенской Богоматери. Мощеные дорожки обвивали обширную площадь, целый лабиринт средневековых теней, темного стекла, чугунных балкончиков, башенок, стен, покрытых плющом и флагами. Собор вздымал к небу свои величественные башни, а переулки и кафе города у его подножия околдовывали своим немолчным шепотом. Кайл тут же принялся мечтать о панорамных съемках. Город был красив, но пугал.

Питер отхлебнул золотистого пива, которое принесли в бокалах в форме вазы. Кивнул в сторону площади:

– Сюда приходили фризы. Франки. Римляне. Викинги. Наполеон. Голландцы. Немцы. Приходили и уходили. Но они все оставляли что-то после себя. Что-то крайне любопытное. Антверпен притягивает странности. Коллекционирует их. – Питер посмотрел на Кайла поверх бокала. – А вы полагали, что это промышленный город? Ожидали краны и доки?

Кайл улыбнулся.

– Нет. Он – сама история. До такой степени, что его невозможно разгадать. Пока я говорил, город уже изменился. Это искусство. Вот почему сюда приехал Никлас Ферхюльст.

– Вы знаете о фильме, который я снимаю?

– Да. Макс мне рассказал. Я хотел бы его увидеть.

– Но вам известно, что мы нашли?

– Макс подтвердил кое-что, чего мы ожидали, да.

– Ожидали? – Он подавился пивом. – Кто «мы»?

Питер улыбнулся:

– Меценаты. И мои работодатели время от времени. Старая семья, которая не дает известным вещам попасть в плохие руки. То, что я вам покажу, однажды пыталась купить Катерина. Вы об этом знали? Не она первая, не она последняя.

– Любопытство меня убьет, Питер. Я не понимаю, как это связано с сюжетом, над которым я работаю.

Доктор посмотрел, как Кайл пьет пиво: сладкое, как вино, и освежающее, как холодный лагер.

– Осторожно, оно очень крепкое. По ногам дает.

– Отлично.

Питер открыл элегантный портсигар, вытащил сигарету и предложил собеседнику.

– Вы видели немало странного, – это было утверждение, а не вопрос. Питер зажег свою сигарету и поднес огонь Кайлу. – Все, кто ищет старых друзей, узнают такое, чего предпочли бы не знать, – он оставил эту мысль висеть в воздухе. Огляделся, почти не поворачивая головы. – Как Никлас Ферхюльст. Он видел разные вещи, которые не хотел видеть. И рисовал их. После того как убежал из одного местечка во Франции, о котором вы, думается, осведомлены.

– С фермы? – нахмурился Кайл.

– Более или менее. Тогда, в 1566 году, там был город.

Кайл вытер пиво с подбородка:

– 1566?

– Да. У сестры Катерины и ее последователей были предшественники.

Огромная древняя площадь как будто сжалась вокруг Кайла, загоняя его в холодную тень у подножия почерневшего собора. Он вздрогнул.

Питер медленно выдохнул дым, любуясь его завитками на ветру.

– Люди приезжают сюда посмотреть на Рубенса. Брейгеля. Прочих. Но мне кажется, что Никлас Ферхюльст впечатляет сильнее всех. Он писал нечто, известное под названием «Святые скверны». Туристы этого не видят. Я бы сказал, что вы счастливчик, поскольку я покажу вам забытый шедевр. Но я не могу так сказать. Потому что, раз вы приехали сюда, значит, вы уже тоже вовлечены в дело. Ничего хорошего в этом нет.

– Кем он был?

Питер внимательно посмотрел на Кайла:

– Не он является целью вашего визита. Подобно вам, он был всего лишь комментатором. Тем, кто все записал. Нам следует поговорить о Конраде Лорхе, немце из Кельна, – доктор сосредоточенно изучал свою сигарету. – Лорхе был печатником с большими идеями, а потом стал драматургом. Но успеха не добился. Тогда он стал странствующим актером. Говорят, что он был очень харизматичен и убедителен. Хорошо образован. Даже учился в университете. У его родителей водились деньги. И после Реформации Лорхе объявил себя пророком. Сказал, что ему является Господь. Он собрал вокруг себя многих недовольных из Германии, Нидерландов, Валлонии, английских протестантов в изгнании, французских гугенотов. Они постоянно переезжали с места на место, останавливались в деревнях и маленьких городках. Часто их изгоняли. По большому счету, они следовали традициями таборитов и анабаптистов. Из 1530-х годов. Вы о них слышали?

Кайл покачал головой.

– Эти группы не подчинялись государству. Считали себя избранными. Презирали любую власть, правительство. Любую веру, лютеранскую или католическую. Они хотели избавиться от церкви и государства. Воинствующие радикалы. Они обращались к Богу напрямую через своих пророков, своих лидеров. Лорхе даже пережил осаду Мюнстера. Там он учился у пророка Матиса и Иоанна Лейденского. Анабаптистов, которые правили целым городом. Лорхе перенял их идеи. Его преследовали, как и анабаптистов. В Германии и Швейцарии. Но он обладал неограниченной властью над своими последователями. Мы не знаем, сколько их было. Вероятно, несколько сотен или даже тысяча.