Марисоль Роблес и Джейс Доннелли.

У выхода мы остановились.

– Мне нужно время, чтобы это переварить.

Эшер рассмеялся. Я посмотрела на него. Наши взгляды встретились. Мои раскрасневшиеся щеки предательски показывали, что творилось в моем воображении. Думал ли Эшер о другой паре? Составлял ли список возможного?

По тому, как он закусил губы и выгнул брови, я поняла: да, думал. Могу поклясться своими книгами.

– Хм-м, – сказала я. Серебряный желудь обжигал грудь.

– Так. – Очень длинная пауза. – Похоже, твой водитель занят. Если ты не против уйти пораньше, я тебя отвезу.

Я бросила взгляд в глубь дома Джейса.

– Знаешь, я уже устала от этой вечеринки, – сказала я, вышла вслед за Эшером из дома, и мы направились к черному «форду».

Усадив меня, Эшер закрыл свою дверь.

– Ты в шоке? В ужасе?

Я выдохнула, рассмеялась. Марисоль и Джейс? Мэшап Джерисоль оказался реальным.

– А ты что, нет? Я этого совершенно не ожидала.

– А я ожидал.

Я резко повернулась к нему.

– Джейс уже давно интересуется Марисоль. Но прошлым летом ему подвернулась Брин, а потом он просто струсил. И вот… – Побарабанив по рулю, Эшер завел машину. – Видимо, они решили больше не тратить время. – Улыбнувшись, он отъехал от тротуара. – Нет сомнения, она все тебе расскажет.

Нет сомнения, расскажет, и скоро. Я щелкнула ремнем безопасности, вспоминая ту ночь, когда Эшер вез меня домой после вечеринки в аэропорту. Тогда от шершавой ткани ремня у меня на груди пахло духами Лондон. Сейчас этот конфетно-сладкий аромат улетучился, но вот облако сказанных Лондон слов мне развеять не удавалось.

Я старалась стать лучше для себя самой. Превратиться из невидимки в настоящую девчонку, потому что мне хотелось быть вместе с парнем, в котором я видела не просто переходящий трофей. Я старалась говорить себе хорошие слова, причем только те, что были правдой. Меня зовут Дарси Уэллс, и я ношу на шее обещание, которое сама могу воплотить в жизнь.

Но Лондон тоже сказала правду там, в коридоре. Скрывала. Затворница. Точка. Мерзость. Эти четыре слова тоже были моими.

В черную сумочку я не положила книг, которые могли бы поглотить все эти чудовищные слоги, сделав их маленькими, незначительными. За два квартала от нас знакомый комфорт моей домашней библиотеки предлагал мне старые проверенные средства, но, когда Эшер повернул на Хувер-авеню, у меня внутри все сжалось.

– Вот здесь. – Я указала на свободное место для парковки, которое было не очень близко к моему дому, но и не так уж далеко от него. – Здесь нормально.

– Ладно, – сказал Эшер, растягивая гласные, и остановился.

Я расстегнула ремень безопасности и легонько потерла плечо Эшера.

– Сожалею, что у тебя разболелась голова. Поспи как следует, ладно? – Я приоткрыла свою дверь, собираясь выйти.

– Дарси. – Эшер заглушил двигатель.

– Позвони мне завтра. И спасибо.

– В конце-то концов! – Какое там заживающее колено – Эшер молниеносно вышел из машины и оказался на тротуаре. – Что происходит? Я тебя провожу до двери квартиры.

– Не надо. Голова же болит.

Он напрягся всем телом и стал каким-то деревянным. Я такого раньше не видела.

– Это не в моем стиле, как бы плохо я себя ни чувствовал. Девчонок, с которыми встречаюсь, я не бросаю на улице со словами «покедова, детка».

Я выдохнула и после долгой паузы уступила:

– Я знаю, что не бросаешь. – И да, именно такого отношения к себе я хотела. Хотела, чтобы парень не просто сигналил мне из своей машины и посылал сообщения, чтобы я к нему спустилась. А это значило…

– Знаешь, все те дни, когда мы вместе проводили время, имеют нечто общее. Ты назначала мне встречу то в кофейне, то в мексиканском кафе, то в азиатском заведении с поке. Сегодня к Джейсу тебя привезла Марисоль. Я за тобой не заехал. Ты этого не хотела.

– Я очень стараюсь, поверь мне.

– Знаю. Боже, Дарси, конечно, знаю. Но ты прячешься от меня.

Мои глаза резко расширились.

– Или взять ремонт, который тебе нужно сделать. – Отвернувшись, Эшер почесал подбородок. – Если бы я решил, что ты и вправду хочешь взяться за мелкий ремонт в качестве хобби, я бы притащил тебе весь свой набор инструментов и помог бы приступить к делу. Подбадривал бы. Но ты ведь хочешь сделать все сама только для того, чтобы этого не делал я. Чтобы я не увидел твою квартиру.

Я смотрела на пучки травы на парковке, из-за засухи ставшие коричневыми. На проржавевший металл уличного фонаря на углу Хувер и Андерсон. Я знала, что Эшер прав. Но хлам в моем доме еще никогда не казался мне таким ужасным. Таким жутким. Такой мерзостью.

– Ты не подпускаешь меня даже к двери квартиры, чтобы я невзначай не заглянул внутрь.

Подступившие слезы затопили уголки глаз.

– Мама или уже дома, или вот-вот подъедет, а она еще ничего не знает. Вопросов будет…

* * *

– Понимаю, что давлю сейчас. Голову будто в тиски зажали, и я немного неуравновешен. Но притворяться больше не могу. На это у меня нет ни сил, ни здоровья. – Эшер приложил пальцы ко лбу. – Вся история с Лондон была пшиком – по крайней мере с ее стороны. Лондон было нужно только, чтобы все хорошо выглядело, чтобы нас видели на модных вечеринках и чтобы мы были хорошо одеты, как идеальная пара. Сплошной обман.

Он указал на мой дом:

– А мне чем проще, тем лучше. Я хочу открытости. И этого я хочу с одним человеком. С тобой. И после той истории в проулке я подумал, что мы, медленно ли, быстро ли, но идем к чему-то настоящему. – Он с усилием сглотнул. – Ты повесила желудь на цепочку, и я подумал, это потому, что ты хочешь когда-нибудь сделать и то, что за ним стоит.

Черт подери, я задумалась об Эшере по-настоящему. В голове крутились мощные слова, которыми можно было объяснить, откуда на самом деле взялись страх и стыд. Я пыталась изгнать их из головы.

– Я хочу. Правда хочу. – Это все, что я смогла сказать. Никудышный ответ.

– Я верю тебе. Но не хотелось бы начинать с полуправды.

Полуправда: вранье в париках и гриме, вырядившееся в чужую кожу.

– Мне до лампочки, если у тебя в гостиной весь «Мэйсиз» из «Модной долины». – Эшер наклонился ко мне, он говорил полушепотом. – Разве ты еще не поняла? У тебя, Уэллс, есть я. Но что обижает, так это не то, что ты не готова показать мне свой дом или познакомить с мамой. Это решать тебе. – Он еще ниже наклонил голову. – А то, что ты меня не пускаешь и делаешь при этом вид, что пускаешь. А это вообще-то…

О, его лицо. Если раньше на нем ярче звезд сияла улыбка и ее серебряный блеск отражался в глазах, то теперь я видела лишь летающего мальчика, который потерял тень. Особую тень. И сегодня вором была я, а не автомобильная авария. Эту тень украла я. О боли мне приходилось читать очень много, но сейчас боль стояла передо мной, и в ней билось сердце.