Марлена почувствовала боль в сердце. Если герцог Ратберн рассказал друзьям, их женам и сестрам, кто разносил под псевдонимом мисс Труф сплетни по Лондону, двери их домов закроются перед ней навсегда. Впрочем, пусть будет что будет. Она устала от постоянной тревоги. У нее была мысль посетить леди Веру и леди Сару – и других, о ком писала на протяжении трех лет, – и извиниться перед всеми, но их оказалось слишком много.

– Возможно, она мне скажет, в чем причина. А сама ты припоминаешь, чем могла оскорбить герцогиню?

«Конечно».

– Скорее всего сказала что-то не подумав. Ты же знаешь, я не всегда тщательно подбираю слова, да и сезон слишком утомителен.

– Да как можно утомиться от балов, обедов и шикарных вечеринок! – воскликнула Джастина. – Отныне и впредь посещение светских мероприятий и танцы с джентльменами станут неотъемлемой частью твоей жизни, так что привыкай.

Марлена улыбнулась. Для нее существовал только один джентльмен, с которым она хотела бы танцевать. И не только. О других и думать не хотелось. Каждый день она ждала сообщения, что герцог отказался от опекунства и передал ее кому-то другому.

– Что-то я давно не видела герцога Ратберна, – заметила Джастина, словно умела читать мысли. – Ты о нем что-нибудь слышала?

– Нет, – ответила Марлена, в полной уверенности, что и не услышит. – Я вижу, экипаж уже готов. Ты не опоздаешь на чаепитие к леди Гриффин?

– Нет. Если тебе станет одиноко без меня, можешь помузицировать или продолжить работу над той чудесной вышивкой, которую мне показывала.

– Я ее уже закончила, – со вздохом сообщила Марлена. – И сразу стало нечем заняться. Наверное, начну другую.

– Ты не должна киснуть, моя дорогая. Приглашения на чай, карточные вечеринки, прогулки в парке – тебе это необходимо. Ты раньше постоянно гуляла, даже в холодную погоду, а теперь все больше сидишь дома.

– Я погуляю, – успокоила кузину Марлена. – Обязательно.

Джастина наконец ушла. Марлена села за стол, приготовила бумагу, чернильницу и перо. Надо приступать к работе. Можно начать, к примеру, так: «Зима наконец закончилась, за окном весна. Нет больше голых деревьев, заснеженных пейзажей, покрытых льдом прудов. Время летит; весна закончится, начнется лето – так и проходит жизнь».

Громкий стук дверного молотка заставил Марлену вздрогнуть. Тут же залаял Тат и послышались шаги миссис Додл.

Когда экономка проходила мимо открытой двери гостиной, Марлена окликнула ее и предупредила:

– Кто бы ни пришел, отсылайте всех. Я сегодня не принимаю.

– Да, мисс.

Марлена вернулась к работе: «Все имеет начало и конец. И сегодня я должна с вами попрощаться», – перечитала написанное, и оно ей не понравилось. Придется начать заново. «Сезон всегда приносит нам новые слухи и сплетни, о которых вам неустанно сообщала мисс Гонора Труф в своем скандальном листке. Сегодня она тоже намерена сообщить вам важную новость: этот листок последний».

Марлена прочитала написанное и невесело рассмеялась.

– Вижу, ты не скучаешь.

Услышав знакомый до боли голос, она так резво вскочила, что опрокинула стул.

– Я тебя испугал? Прости, не хотел.

Он был возмутительно красив – в темно-синем сюртуке, песочного цвета панталонах, начищенных до зеркального блеска сапогах и с Татом на руках, который пытался лизнуть его в подбородок. Это несправедливо! Он обнимает песика, а не ее! Ей так хотелось броситься в его объятия, но она понимала, что это невозможно. Каковы бы ни оказались последствия, она ни за что не выдаст мистера Брамуэла.

Марлена взглянула на лежавший на столе листок бумаги и на мгновение напряглась, но сообразив, что ей больше не надо ничего прятать, положила перо и спросила:

– Похоже, это вошло у тебя в привычку.

– Просто совпадение.

Марлена расправила плечи, стараясь не думать, с какой целью он пришел: пусть сам скажет. Рат же, опустив песика на пол, молча смотрел на нее. Интересно, он уже рассказал всем о ней? Может, и от опекунства отказался?

– У тебя ко мне какое-то дело? – наконец не выдержала она.

Герцог медленно подошел к ней и остановился. Она понимала, что должна отстраниться, но не могла: ей так не хватало его близости.

– Я рад видеть тебя, Марлена.

Девушка отвернулась и уставилась в окно, чтобы он не видел, как рада… нет, счастлива она сама.

– Ты же знаешь, чем я был занят в последнее время.

– Не уверена, что мне хочется слышать то, что ты собираешься сказать.

– Нет, сегодня ни о чем неприятном говорить не будем.

– Это радует. Прошу, присаживайся.

– Нет, давай лучше прогуляемся в саду, если ты не против, – предложил Рат. – Только захвати шаль: на улице прохладно.

– Да, с удовольствием.

Марлена взяла серую шерстяную шаль и хотела было накинуть на плечи, но герцог перехватил ее запястья и закутал ее в шаль сам. Она почувствовала запах его мыла, чистой кожи, и сердце подскочило куда-то к горлу. Нет, не надо ее касаться, чтобы не было о чем вспоминать.

За ними в сад потрусил и песик. Деревья и кусты покрылись нежной зеленью, а в небе среди серых туч проглядывала голубизна.

– Цветы еще не распустились, – заметил Рат.

Обхватив себя руками и вцепившись в уголки шали, словно это было спасение, Марлена пробормотала:

– Но ты же пришел сюда не для того, чтобы прогуляться по саду и полюбоваться цветами.

Рат остановился у скамейки, и Марлена последовала его примеру.

– Нет, конечно. Я пришел сказать, что работа по созданию музея идет полным ходом. Члены Королевского общества побывали у мистера Портингтона дома, осмотрели некоторые артефакты и согласились ему помочь начать подготовку экспозиции.

– Разве сент-джеймсские повесы не передумали финансировать это предприятие? – искренне удивилась Марлена.

– Конечно, нет: нашлись и другие состоятельные горожане, которые изъявили желание к нам присоединиться.

– Я очень рада.

Она отвернулась, не в силах смотреть в его горящие страстью глаза, потому что боялась показать, как сильно любит его и хочет. Ах если бы все было по-другому…

– И вот еще что. Я сказал, что музей он оставит в наследство своему сыну.

– У него нет детей, – заметила Марлена.

– Да, он мне сказал: считает, что его жена слишком слаба, поэтому оставил мысль о детях, опасаясь за ее хрупкое здоровье, из-за которого она иногда целыми днями не встает с постели.

– Да, не встает, но вовсе не по этой причине! – возмутилась Марлена. – Он тратит свое месячное содержание на артефакты, и ей порой просто нечего есть. Кроме того, его ничто, кроме костей и камней, не интересует: откуда же взяться детям?