– На то, что стрелять все же не придется, – очаровательно улыбнулся Хали. – Потому что предупреждаю – первый же выстрел будет в одну из ваших женщин. Одно неосторожное движение с вашей стороны – и…

– Но Хали, – не выдержала Таньский. – Как ты можешь!

– Отстань, – досадливо отмахнулся от нее Салим-младший. – Я все могу.

– Я же тебе говорила, дорогуша, – торжествующе посмотрела на мою подругу Илона, – ты слишком плохо разбираешься в людях. А теперь, господа, – к делу. Сейчас мы все встанем и спокойно пойдем к выходу. О последствиях неразумного поведения вы предупреждены. Ваш ранний уход объясним тем, что господину Мерави стало плохо и вы решили сопроводить его в больницу.

– А смысл нам идти спокойно, словно баранам на бойню, если ты в любом случае решила от нас избавиться? – еще сильнее прижав меня к себе, прохрипел Лешка. Откашлявшись, продолжил: – Погибать – так с музыкой. Заодно и вас с собой захватим. К тому же есть шанс, что хоть кто-то из нас уцелеет.

– Есть, – согласно кивнула Илона. – А если будете послушными баранами, то тогда стопроцентно уцелеют ваши дамы. Омар не собирается терять деньги из-за такого пустяка, как вы, и их по-прежнему ждут в бедуинских племенах. Пусть их будущее не представляется очень уж радостным, но это – жизнь. Они будут жить и, возможно, даже дотянут лет до 50–60.

– Нет, – с ужасом прошептала я, глядя по очереди на наших мужчин. – Не делайте этого, не надо! Не слушайте ее! Лучше умереть, чем попасть в рабство! Лешка! Артур! Ну хотя бы вы, Мустафа! Мы же вам никто, чужие женщины! Спасайтесь, деритесь!

– Я прежде всего мужчина, – покачал головой Мустафа. – И если я знаю, что могу спасти женщин, я сделаю это. Надеюсь только на свою службу безопасности, на то, что они смогут разобраться в причинах моей гибели. Что это будет, взрыв автомобиля?

– Догадливый ты у меня, отец! – радостно оскалился Хали. – А насчет службы безопасности – не надейся. Я всех уволю за то, что они не смогли уберечь тебя, негодяи!

– Не кривляйся, урод! – зашипела я. – Ничего…

В этот момент со стороны дома раздался звон разбитого стекла. Все вздрогнули и повернулись на звук. А там…

На месте одного из окон третьего этажа зияла дыра. Внизу, на земле, валялся среди осколков стекла стул. А на подоконнике сцепились в яростном клинче двое мужчин. Они балансировали на самом краю, не прекращая борьбы. Затем один из них оступился, и они полетели вниз, так и не разжав смертельных объятий.

Единый испуганный вдох собравшихся и глухой удар о землю слились в один звук.

А потом наступила тишина. В которой каждый звук чувствовал себя главным и единственным. В том числе и хриплый стон, раздавшийся с места падения. Затем – хруст битого стекла.

И вот уже поднимается, покачиваясь и неестественно держа руку, один из упавших. Окровавленный, израненный, он делает к нам шаг, другой, третий. Идти ему трудно и больно, но он идет, идет, не отрывая взгляда от единственного для него сейчас лица, идет и что-то шепчет разбитыми губами.

– Тра-та-та, тра-та-та, однозначно тра-та-та – чижика, собаку, Петьку-забияку… – мурлыкал Лешка полюбившуюся ему версию детской песенки, предложенную кавээнщиками из «Мегаполиса».

Он самозабвенно дудел этот шедевр, переворачивая щипящее от злости мясо. Не знаю, что послужило причиной такой ярости – огонь или пение звезды отечественного шоу-бизнеса Алексея Майорова, но мясо корчилось и плевалось раскаленным жиром.

Апрельское солнце трудилось с самого утра, не обращая никакого внимания на то, что сегодня, 16 апреля, было воскресенье, т. е. выходной. Оно, сопя протуберанцами, буквально за уши вытаскивало из земли первую травку, а из почек – лакированные листочки. И с неодобрением посматривало на толпу бездельников, собравшихся на первый в этом году пикник.

Ну, с толпой я погорячилась. На Лешкиной даче (фу ты, никак не привыкну – на нашей даче) собралась скорее толпишка. Или толпуська? В общем, семейство Левандовских-младших, т. е. Алина, Артур и Кузнечик, да мы с Лешкой.

Кузнечик, проведя ревизию всех знакомых укромных уголков, отыскав свои позапрошлогодние секретки, вспомнила, что она уже вполне взрослая дама и должна присоединиться к женской части нашей толпенки. Для чего? Ну как же, пока мужчины занимаются главным – приготовлением мяса, нам надо успеть быстренько справиться с непринципиальной ерундой – накрыть стол, настрогать салаты, соорудить бутерброды, так, мелочь всякая!

Разумеется, мой мобильник решил напомнить о своем существовании именно тогда, когда я извазюкалась в оливковом масле. Хорошо хоть, что это был не звонок, а сигнал о видеосообщении. Поэтому я смогла спокойно, не спеша, обстоятельно, потратив на это целых полторы секунды, вытереть руки и вальяжно взять трубку. И даже всего один раз уронить ее, а в нужную кнопку попасть практически сразу, всего лишь с пятой попытки. И вообще, я дама очень и очень выдержанная, хладнокровная, моего волнения никто и не заметил. А если всякие вредные девчонки начали хихикать, то за это они потом получат.

Наконец я справилась со своим навороченным мобильником. Последняя новинка технического гения страдальчески пискнула и выдала изображение.

Ой, мамочки! Вернее, мамочка. На меня смотрела бледная, измученная, но одновременно сияющая Таньский.

– А ты знаешь, все не так страшно! – счастливо улыбнулась она. – Так что не бойся, Анюта, давай-ка присоединяйся. И получишь вот такое чудо! – Камера чуть отъехала, и я увидела, что Таньский полулежит в кровати, а на руках у нее сопит кукленок с золотистым пушком на головке. Таньский ласково прижала своего ребеныша к груди и проворковала: – Вот такую славную дочку.

– А если Алексей постарается, – раздался мужской голос, говоривший на русском с акцентом, – то еще и вот такого классного парня!

Камера сместилась вправо, и в кадре появился Хали Салим, сейчас больше похожий на воздушный шарик, наполненный радостью и гордостью. Неумело, но очень нежно он держал еще одного куклика, очень похожего на первого, но с черной прической.

– Это мои внуки, – забасил на английском Мустафа, видимо, это он снимал счастливое семейство. – Моя замечательная, лучшая в мире невестка Тания подарила мне сегодня, 16 апреля, в 5.30 утра – внучку, а в 5.45 – внука.

Опа! Королевская парочка – дочь и сын сразу! Вот же злыдня моя подруга, даже намеком не проговорилась, что у нее двойня. А ведь знала, знала, жужелица коварная! Хали таскал жену к самому лучшему врачу, какого только можно было найти в Швейцарии, чуть не каждую неделю.

Да, жену. Да, в Швейцарии. Хотя тогда, на приеме в честь освобождения и реабилитации Хали Салима, я меньше всего могла предположить, что все будет именно так. И что моя измученная, настрадавшаяся подруга обретет самого заботливого и нежного в мире мужа. После Лешки, конечно. А муж этот упадет к ее ногам из окна.

Все оказалось очень сложно и одновременно просто. Да, в жизни Хали Салима действительно было всякое, и не всегда достойное. И история с Илоной Утофф имела место. Хотя именно после этого случая до Хали стало доходить, что пора научиться думать не только о себе и своих желаниях, но и о тех, кто рядом с тобой, об их чувствах и желаниях. Но доходило очень и очень медленно.