— Что у нас следующим номером? — спросил Уилл.

— Младший четвертый, — ответила миссис Нараян. — У них сейчас урок элементарной прикладной психологии.

Она открыла зеленую дверь.

— Итак, теперь вы знаете, — услышал Уилл знакомый голос, — что боль терпеть необязательно. Вы сказали себе, что булавка не колется — и она не кололась.

Они вошли: Сьюзила, очень высокая по сравнению с сидящими в классе детьми — и пухленькими, и худыми, — стояла посреди комнаты.

— Боль терпеть необязательно, — повторила она, — но не забывайте: боль возникает, когда что-то не в порядке. Теперь вы умеете избавляться от боли, но не делайте этого необдуманно, спросите себя прежде: какова причина боли? И если что-то не в порядке, или причина неясна, скажите маме, что у вас что-то болит, или учителю, или любому взрослому. И только тогда убирайте боль. Только когда знаете, что все необходимое будет сделано. Вы поняли? А теперь, — продолжала она, ответив на все заданные ей вопросы, — мы немного поиграем. Закройте глаза и представьте, что вы видите старого беднягу минаха с одной ногой, который каждый день прилетает к нам в школу, чтобы его покормили. Видите его?

Конечно, они его видели. Калека минах, очевидно, был их закадычным другом.

— Видите так же ясно, как сегодня утром, во время ленча. Не надо смотреть с напряжением — просто глядите на то, что перед вами, окиньте его взглядом — от клюва до хвоста, от блестящего, круглого маленького глаза до оранжевой единственной ноги.

— Я слышу его, — вмешалась маленькая девочка. — Он говорит: «Каруна, каруна!»

— Неправда, — возмущенно перебил ее другой ученик. — Он говорит: «Внимание!»

— Он говорит и то, и другое, — уверила их Сьюзила, — и еще много чего. Но продолжайте представлять. Представьте/ что перед вами два одноногих минаха. Три одноногих минаха. Четыре одноногих минаха. Видите их всех?

Да, они видели их всех.

— Четыре одноногих минаха в четырех углах квадрата, и пятый посередине. А теперь поменяйте их окраску. Вот сейчас они белые. Пять белых желтоголовых минахов с оранжевой ногой. А теперь головы стали голубыми, ярко-голубыми, а остальное туловище — розовым. Пять розовых птиц с голубыми головками. Но они продолжают менять цвет. Сейчас они пурпурные. Пять пурпурных белоголовых птиц с бледно-зеленой ногой. Ах, да что такое! Их уже не пять, их десять. Нет — двадцать, пятьдесят, сто. Около тысячи! Вы видите их?

Некоторые дети видели без малейшего затруднения, а для тех, кто не мог увидеть всю стаю, Сьюзила дала задание попроще.

— Пусть их будет хотя бы двенадцать, — сказала она, — десять, даже восемь. Восемь — это очень много минахов. А теперь, — сказала она, после того как дети вызвали всех пурпурных минахов, кто сколько смог сотворить, — теперь пусть они улетают. — Она захлопала в ладоши. — Прочь! Все до единого! Никого не осталось. А теперь вы видите не минахов, а меня. Я одна, в желтом. А теперь меня две — в зеленом. Три — в голубом, в розовую крапинку. А теперь четыре — и все в ярко-красном. — Она захлопала в ладоши. — Все пропали. И появилась миссис Нараян и ее забавный спутник с ногой в лубках. Каждого по четыре. А теперь они все в зале, встали в большой круг. И танцуют «Танец ракшасы». — Затопчи его, затопчи!

Послышался дружный смех. Несколько танцующих Уиллов и миссис Нараян выглядели довольно потешно. Сьюзила щелкнула пальцами.

— Прочь! Исчезли! А теперь вы видите своих пап и мам — по трое пап и по три мамы — и все они бегут по игровому полю. Быстрей, быстрей, быстрей! Вдруг все исчезли. А вот опять появились. Исчезли. Появились, исчезли... Появились, исчезли...

Хихиканье переросло в громкий хохот с взвизгиваниями, и наконец прозвенел звонок. Урок элементарной практической психологии закончился.

— Зачем нужны эти игры? — спросил Уилл, когда дети убежали поиграть, а миссис Нараян вернулась к себе в кабинет.

— Нужно понимать, — ответила Сьюзила, — что мы не полностью подвластны своей памяти и воображению. Если нам доставляют неприятности наши мысленные образы, мы должны как-то себе помочь. Показать, как это делается, и отработать на практике не сложней, чем научить письму или игре на флейте. Сначала детей учат простейшим приемам (это вы только что видели), которые методично переходят в систему приемов освобождения. Освобождение, конечно же, неполное. Но ломоть хлеба лучше, чем совсем ничего. Эта техника не приведет вас к раскрытию природы Будды, но поможет подготовиться к этому раскрытию, освобождая от преследования призраков, от бесполезных сожалений и тревог о будущем.

— Призраки, — повторил Уилл, — да, это хорошее слово.

— Никто не обязан терпеть эти навязчивые идеи. От некоторых из них освободиться довольно легко. Как только они появятся, дайте работу своему воображению. Поступайте с ними, как с минахами или с четверкой миссис Нараян. Поменяйте им платье, приставьте другой нос, уменьшите их количество, прогоните, верните и заставьте проделать что-нибудь смешное. А потом уничтожьте. Подумайте только, как бы вы могли обойтись со своим отцом, если бы вас в детстве научили подобным штучкам! Вы воспринимали его как чудовище. Но в этом не было необходимости. Страшного великана-людоеда можно было превратить в смешного карлика. В целое сборище нелепых карликов. Двадцать карликов могли бы танцевать, притопывая, и петь: «Мне снился мраморный дворец...» Несколько уроков элементарной практической психологии — и вся ваша жизнь сложилась бы иначе.

А как бы ему следовало обойтись в своем воображении с погибшей Молли, подумал Уилл, когда они приближались к припаркованному джипу; при помощи каких упражнений избавиться от белокожего, пахнущего мускусом суккуба, воплощения самых безумных и мучительных его желаний?

Но вот они подошли к джипу. Уилл передал Сьюзи-ле ключи и с трудом уселся на заднее сиденье. Вдруг они услышали громкий треск: на дороге появилась трясущаяся, словно в невротических конвульсиях, старая машина. Поравнявшись с джипом, она остановилась, все еще дрожа и лязгая.

Они обернулись. Муруган высунулся из окна королевского «беби остин». Рядом с юношей, окутанная белым муслином, вздымаясь, будто облако, сидела рани. Уилл поклонился и был награжден самой милостивой улыбкой, которая угасла, едва только рани перевела взгляд на Сьюзилу. На приветствие своей подданной рани ответила довольно сдержанным кивком.

— Собрались прогуляться? — спросил Уилл.

— Не дальше чем в Шивапурам, — ответила рани.

— Если эта проклятая колымага прежде не развалится, — с горечью добавил Муруган. Он повернул ключ зажигания. Мотор в последний раз непристойно громко икнул и заглох.

— Нам надо кое-кого навестить, — сказала рани. — Одного знакомого, — добавила она с загадочной улыбкой и еле заметно подмигнула Уиллу. Уилл, притворившись, будто не понимает, что речь идет о Баху, с равнодушным видом пожелал ей доброго пути, посочувствовав хлопотам, предстоящим в связи с празднованием совершеннолетия сына.