Но случилось совершенно непредвиденное. Как смог русский князь договориться с печенегами, осталось для Византии загадкой, только и в Тмутаракань, и в Корчев Святослав пришел уже без своих степных союзников. Дружина князя спасала горящую Тмутаракань и ее жителей, билась с их помощью с гарнизоном Корчева, громила остатки хазар. Теперь ничто не мешало Святославу разграбить беззащитную Таврию, у него даже в тылу не оставалось врагов, местные жители поддерживали русских.

Никифор метался по своим покоям в Большом дворце, кляня русского князя Сфендослава, а заодно и себя на чем свет стоит. Император понимал, что, если пострадает хоть один город Таврии, это будет его, Никифора, конец! Тогда не миновать Принцевых островов.

И вдруг императору донесли, что русские остановились! Они не собираются воевать греческие территории вокруг Херсонеса?! Что это? Сфендослав глуп или у него сверхтонкий расчет? На что расчет? На что может рассчитывать этот русский медведь? Император уже понял, что князь не так прост.

Из Херсонеса в Константинополь каждый день мчались послы, неся вести одна другой удивительней. Русские собираются идти на Саркел! Никифор, сам бывший отличным полководцем, даже головой затряс, пытаясь осознать услышанное. Зачем Сфенлославу еле живая, хотя и отлично укрепленная крепость?! В ней нечего взять, кроме трупов царской охраны. Царь Иосиф заперся в Саркеле от безысходности, взятие крепости не впишет имя русского князя в список самых выдающихся полководцев. Конечно, оставшись в живых, царь Иосиф попытается собрать остатки разрушенного каганата, но этому всегда можно помешать, да и когда такое будет. И вот вместо того чтобы взять богатейшую Таврию, князь Сфендослав собирается воевать нищий, пыльный Саркел? Никифор Фока, не в силах сдержаться, произнес: «Бог в помощь!», хотя и помнил, что русский князь язычник.

Херсонесский стратиг сообщал, что вынужден помогать русским делать осадные орудия и снаряжать ладьи. Прекрасно! Император гнал гонца обратно с обещанием всевозможных наград, если херсонесцам удастся отправить князя Сфендослава на Саркел. Тянулись тяжелейшие дни ожидания. Куда все же повернет свою дружину этот русский барс? А что, если метательные машины ударят по воротам совсем не Саркела, а греческих городов?! От одной этой мысли Никифор просыпался в холодном поту, ему было совсем не до прекрасной Феофано, на кон поставлена жизнь. Если б он знал, что невниманием к красавице и без русского князя подписал себе смертный приговор!

Когда, наконец, пришло сообщение, что русский князь взял Саркел и Хазарии больше не существует, император испытал сильное облегчение, но только на секунду, тут же возник вопрос:

— А куда он направился теперь?!

Гонец смиренно склонил голову, он хорошо понимал, что за весть, которую скажет сейчас, получит награду:

— К себе в Киев.

Никифор Фока стоял перед очень нелегким выбором. От херсонского правителя он получил предложение князя Сфендослава заключить договор на равных. С одной стороны, это наглость варвара, с него достаточно было простого договора с херсонским сенатом, а не с самим императором! С другой, войска этого варвара все еще в низовьях Дона в шаге от Херсонеса, уцелевшие хазарские беки принесли ему вместе с дарами клятвы верности… Никифор тянул время, соглашался с необходимостью договора и ничего для этого не делал, рассчитывая, что Святослав не останется у моря надолго.

У Никифора не было рычагов давления на русского князя, его войско сильно, как никогда, все, кто мог бы помочь Византии, состоят ныне в союзе со Святославом, Болгария слаба, угры с русскими в дружбе, Хазарии больше нет, печенеги, послушавшись князя, ушли к себе. Оставалось рассчитывать только на собственную хитрость.

Главным для Никифора в тот момент было отвести угрозу от Таврии, убрать войска князя Святослава от Херсонеса. И император нашел выход, это было опасно, очень опасно для Византии, но это был выход. Князь Сфендослав хочет договор? Он его получит, даже тайный. Но по этому договору он должен будет воевать с Болгарией как можно дальше от Боспора Киммерийского.

И тогда к князю Святославу поехал византийский тайный посол Калокир. Перед этим Никифор пригласил молодого человека к себе, щедро наградил его, обласкал и дал денег для передачи русскому князю на войну с Болгарией. Византия оказалась верна себе, принцип «разделяй и властвуй» не был забыт.

Одновременно с этим император Никифор обласкал и болгар, предложив выгодные династические браки и разные звания царю Петру и его сторонникам. Для Никифора Фоки было очень важно, чтобы Русь ввязалась в войну с Болгарией. Как только русские войска покинут Киев и основательно застрянут в болгарских землях, Византия снова наймет за богатые дары печенегов, заставляя Святослава разрываться на части от необходимости защищать Киев и завоевывать новые земли. Но это будет позже.

Святослав прибыл в Киев только поздней осенью, по тому, как смотрели на него дружинники, было видно, что те готовы за своего князя и в огонь, и в воду. Да, князь привез хорошую дань, немало было переправлено и раньше в Киев, но по всему чувствовалось, что главное в походе не это. Ольга смотрела на своего такого незнакомого сына и пыталась угадать за скупыми словами и блеском синих глаз, что он считает самым важным. Так и не поняла, пришлось спросить.

Глаза князя засверкали, как капли росы на солнце.

— Нет больше Хазарии, для Руси открыты морские пути!

Сын рассказывал о своих походных делах, о том, почему пошел все же на Саркел, об отношениях с греками, а мать думала, что он мудрее ее, мудрее своего отца. Но главное, Святослав не спрашивал о Преславе, не пошел к ней в ложницу. Только приласкал сыновей, расспросил об их успехах. Преслава кусала губы от отчаяния, стараясь не плакать, и решила сама прийти к мужу. Но Святослав точно почувствовал что, сразу же уехал в Вышгород. Княгиня Ольга, поняв, что произошло, посоветовала невестке потерпеть, князь вернется, будет дома и снова все наладится. Она сама мучилась от такого поведения Святослава, сын стал чужим, нет, он по-прежнему был ласков и внимателен, но точно отстранился не только от жены, но и от матери. На вопрос, куда теперь, князь только бровью повел:

— Подумаю.

Это чуть обидело Ольгу, показалось, что не доверяет, но Святослав мотнул головой:

— Надо крепко думать.

И впервые мать поняла, что сын сильнее, что это он правит Русью, а она теперь только управляет большим хозяйством по имени Киев. Вечером Ольга долго смотрела на крупную звезду, горящую на небе, пока ту не скрыло облачко, и пыталась понять, рада этому или нет. Она уже стара, устала, хорошо, что князь в силе, хорошо, что разумен и хитер, хорошо, что дальновиден. Почему же ей так неуютно, беспокойно?

Женский лик с иконы смотрел привычно строго и спокойно, Ольга даже подумала, что Божьей Матери, пожалуй, все равно. Но бессонной ночью пришло понимание — ей обидно, потому что сын решает все, не спрашивая, не советуясь. Княгиня долго добивалась, чтобы стал советоваться муж, потом решала все сама, а вот теперь даже не знает, что завтра предпримет сын. Она снова получалась не у руля страны, Святослав любит мать, чтит ее, но свои дела решает сам. Только к утру Ольге удалось убедить себя, что это хорошо, мать стара и слаба, нельзя, чтобы сын полагался на нее, ему жить дальше без ее помощи.