Выбора у посла не было. Пришлось подчиниться и дожидаться князя, мучаясь от безделья. Греку довольно быстро дали понять, что в Киеве распоряжается княгиня Ольга, и если он хочет чего-то добиться, не мешало бы сначала поклониться ей. Но княгиня не стала спешить с приемом посла, греков поселили в просторном тереме, кормили, поили, дарили подарки, но не более. Калокир попробовал пробиться к священнику княгини, чтобы через него повлиять на Ольгу, но скоро понял, княгиня делает только то, что считает полезным сама. Правда, вскоре Ольга все же приняла странного посла. Это был не официальный прием в зале с доспехами, все же Калокир сам подчеркивал, что прибыл как друг от византийского императора Фоки к князю Сфендославу.

Разговор проходил в трапезной, но не с глазу на глаз, на лавках сидели бояре и воеводы, неповоротливые в своих тяжелых меховых одеждах, и внимательно слушали свою княгиню. Калокир огляделся и мысленно усмехнулся, никакого сравнения с Большим дворцом Константинополя, никакого блеска. И тут же убедился в проницательности русской правительницы, ее глаза вдруг стали насмешливыми. Ольга произнесла по-гречески, не очень чисто, но вполне понятно:

— Богатство Руси не здесь!

Калокиру стало не по себе и оттого, что княгиня угадала его мысли, и оттого, что знала греческий. Язык знали многие русичи, это было удивительно для грека, но не для них самих. Ольга говорила о Никифоре Фоке так, словно это она, а не Калокир, только что прибыла из Константинополя. Грек изумлялся осведомленности русской правительницы, он уже чувствовал, что перехитрить русичей будет не так уж и легко. Хотя, что хитрить? Калокир прислан убедить князя Сфендослава выступить против болгар, которые сильно досаждают Византии. Он этим и займется. Но грек не успел ничего сказать о Болгарии не только князю, но и его матери. Зато она сама, уже подарив послу большую связку драгоценных мехов и поднявшись со своего места, точно давая понять, что беседа окончена, чуть лукаво улыбнулась и сказала, чтоб слышал только Калокир:

— А про Болгарию подумаем. Князь приедет, и поговорим.

Грек остался стоять как вкопанный, он никому, даже священнику Ольги, не говорил о Болгарии, как она догадалась?! Позже Калокир спросил у князя Святослава, как мать поняла, о чем поведет речь с сыном? Святослав пожал плечами:

— А о чем ты мог еще просить? С Хазарией я и без вас справился, в Малую Азию не пойду, а Болгарию отвлечь от Византии и притом мою дружину связать по рукам — Никифору выгодно.

И снова было непонятно, кто же кого перехитрил.

Но это позже, а пока князя не было в Киеве, и посол скучал в киевском тереме. Он не мог понять, чем занимается сама княгиня, как ей не скучно, ведь никаких развлечений в этом занесенном снегом городе не было. За окном медленно падали крупные снежинки, в печи потрескивали поленья, и не было слышно никакого людского шума, точно огромные выросшие за одну ночь сугробы проглатывали все звуки. Только с улицы от Подола доносился неясный гомон торга. Калокир уже трижды бывал там, это не Константинополь, здесь торгуют более грубыми вещами, мало паволоков, таких, что можно продеть сквозь кольцо на пальце, мало золотых украшений и персидских порошков. Много больше изделий кузнецов, холста, очень много самых разных мехов, много бочек с медом и воском и провизии. Меха покупают византийские купцы, сейчас они дешевле, весной повезут скору в Константинополь, не все же русичам торговать пушниной.

Калокира удивило количество ладей, которые стояли уже наполовину готовые в Почайне у берега. На вопрос зачем купцы объяснили, что русичи каждый год делают много судов, не все вернутся из Византии и от арабов. Почему? Зачем зря гнать много ладей обратно, часть из них продадут прямо у стен Константинополя, греки с удовольствием покупают русские суда, они крепкие, их кили делают из одного ствола. А здесь срубят снова, у русских много огромных крепких деревьев. Калокира удивляло такое расточительство, но, когда он выехал в лес, сразу понял, что не только скорой славна Русская земля, на ней действительно очень много могучих деревьев.

По переходу кто-то шел, явно к нему, Калокир насторожился, может, князь вернулся. Действительно, посла позвали, но не к князю, а поохотиться с… княгиней. Грек изумился — старая женщина охотится? Но решил своего удивления не выдавать, согласился. Он тщательно подбирал одежду, чтобы произвести впечатление на княгиню и других дам, если они там будут, но утром в его ложницу вдруг явился холоп с целым ворохом каких-то меховых шуб и обувью. Калокир отказался даже примерить то, что принес русич, представив себе, насколько нелепо будет выглядеть в такой толстой одежде. Отказаться не успел, потому что сразу за холопом пришел его русский толмач Добромир и, увидев, что грек не собирается одеваться, укоризненно покачал головой:

— Здесь тебе не Царьград, вмиг замерзнешь.

Потом они долго пререкались, Добромир все же заставил Калокира надеть на себя кое-что из принесенного, а на остальное показал холопу:

— Тимошка, брось с собой в сани, замерзнет грек.

Посол не понял, что именно сказал русич, но по тому, как усмехнулся холоп, догадался, что про него и не слишком лицеприятное. Калокир решил, что, даже если и замерзнет, виду не подаст.

Княгиня, оглядев франтовато, не по погоде, разряженного посла, что-то выговорила Добромиру, тот оправдывался, в конце концов остальную одежду действительно сложили в сани и повезли за конниками. Сама Ольга тоже сидела в санях, она уже не могла, как раньше, скакать на лошади, но довольно толково распоряжалась сборами на охоту и выездом. По тому, как женщина оглядела лук и стрелы, Калокир понял, что не так давно русская правительница стреляла сама. Для него большой русский лук оказался внове, византийцы пользовались гораздо более легкими. Попробовав натянуть тетиву, грек вдруг с ужасом понял, что ему понадобятся все силы, чтобы пустить стрелу с полной руки, луки русичей требовали огромных усилий. На охоте он убедился, что те бьют навылет даже крупного лося.

Охота удалась, но Калокир основательно замерз и только из гордости не пожелал все же одеться. Когда прибыли обратно на княжеский двор, Ольга что-то говорила Добромиру, тот кивал. Калокир понял, что про него, не успел окоченевший грек расположиться у огня, как за ним пришел переводчик и позвал в баню.

— Куда? — изумился грек.

— Тебе попариться надо, иначе занедужишь, промерз ведь.

Насчет попариться Калокир не совсем понял, но чувствовал, что прогреться действительно нужно, и как только эти русичи могут долго находиться на таком холоде? Добромир, услышав про холод, посмеялся:

— Да где ж холод-то? Чуть приморозило.

Окончательно сразила грека баня. Это сооружение ни в малейшей степени не походило на константинопольские термы. Здесь было практически темно и очень жарко. А когда Добромир стал плескать горячим напитком на раскаленные камни и от них повалил пар, Калокир решил, что его напарник пытается потушить пламя. Но пламени не было видно, а Добромир намочил в воде связанные вместе ветки дерева и… принялся хлестать себя по плечам и бокам, пытаясь достать до спины! Это было уже выше понимания грека! Он слышал, что русичи дома моются в очень странных условиях, но чтоб так?! Добромир позвал его к себе на деревянную полку, показал, чтоб прилег.