Итак, первый сценарий — статус-кво с последующей потерей Кавказа: фиксация отсутствия русских как фактора активного влияния на происходящие в регионе процессы, как следствие — дальнейшее укрепление политической субъектности национальных республик, завершение их политизации и достраивание на их основе полноценных буржуазных политических наций. Нынешние политические субъекты Северного Кавказа, выстраиваемые в иерархию, — а именно это суть субординативного подхода, проповедуемого либералами, — подчинены федеральному центру до тех пор, пока не становятся законченными и полноценными политическими нациями, ввиду чего они, собственно, и получают возможность заявить о своём полном суверенитете. Этот сценарий предусматривает как мирный выход северокавказских республик из Российской Федерации по той же модели, по которой советские республики выходили из состава Советского Союза в момент завершения своего строительства политических наций, так и конфликтный. И в том, и в другом случае изгнание русских является логичным действием, потому что русские представляют собой сдерживающий элемент, фактор присутствия федерального центра, удерживающего Северный Кавказ в составе России как большого пространства, сохраняющего многообразие идентичностей. Для того чтобы избавиться от этой привязки к Москве, от русского цивилизационного присутствия, необходимо избавиться от русских. Либо же ассимилировать их, то есть растворить их идентичность в базовой, унифицированной национальной политической идентичности.

Второй сценарий — реиндустриализация: растворение идентичностей самим российским государством, что предусматривает завершение либерального проекта. Сначала русских ассимилируют на Кавказе в рамках строительства гражданских политических наций на базе нынешних северокавказских республик. Затем кавказцев ассимилируют и интегрируют в составе остальной России, предлагая им интеграционные модели, в том числе предусматривающие «оброссиянивание», после чего все перемешиваются со всеми в рамках общероссийского «плавильного котла» гражданской политической нации — единого пространства атомизированных граждан без идентичности.

По факту же ассимиляция русских на Кавказе проходит успешно, в отличие от ассимиляции кавказцев в России, которая сталкивается с серьёзными трудностями в силу того, что кавказцы обладают сильной идентичностью, которую очень сложно растворить в обществе, объединённом исключительно на политических основаниях гражданской принадлежности к государству. Поэтому сохранение русских на Северном Кавказе именно как коллективного субъекта — носителя русской идентичности — возможно лишь путём создания крупных русских анклавов, в которых они смогут воспроизводиться именно как русские, а не как абстрактные россияне.

К этому стоит отметить, что борьба с идентичностями в рамках строительства гражданской политической нации вызывает сильное отторжение у северокавказских народов — как, впрочем, у любых народов, — которые не хотят отказываться от собственной идентичности. Наоборот, они её активно отстаивают, что создаёт напряжённость, которая предвосхищает конфликтный выход Северного Кавказа из Российской Федерации в рамках именно войны за идентичность, за её сохранение перед угрозой растворения в либеральном «плавильном котле», что в итоге может поставить усилия по реиндустриализации под большой вопрос.

Третий сценарий — традиционалистский: сохранение идентичностей народов Северного Кавказа с одновременным поэтапным изъятием политической субъектности — искусственных национальных республик, которые были этапом перехода к социалистической модели. Их наличие угрожает не только целостности России, представляя собой «мину замедленного действия», но и идентичности народов, то есть подгоняет их под гражданский политический стандарт буржуазных государств — северокавказских национальных республик.

Реализация этого сценария — есть не что иное, как сохранение всего многообразия идентичностей, и основана на субсидиарном подходе, субъектами которого являются не политические образования — национальные республики, но народы и этносы, выстраивающие своё культурное и бытовое самоуправление в соответствии со своими традициями.

По совокупности факторов именно это и есть сценарий сохранения Северного Кавказа в составе Российской Федерации в ситуации, когда русские практически покинули Северный Кавказ. Данный процесс должен происходить, с одной стороны, в условиях сохранения народов, этносов и традиций Северного Кавказа, с другой стороны, ему должен сопутствовать отказ от строительства национальных государств, которые ассимилируют не только оставшихся русских, но и представителей других, нетитульных народов и этносов под титульный социальный стандарт.

Таким образом, необходимо выбирать между либо процессом деиндустриализации Кавказа и возвращения к традиционным моделям — тогда присутствие русских в регионе не обязательно, — либо же реиндустриализацией, и тогда наличие русских как коллективного субъекта — органической общности, именно как русского народа, — должно стать определяющим фактором. Как утверждает чеченский философ, доктор философских наук Вахит Акаев: «Сейчас необходимо выступать за сохранение традиций, за их укрепление. Русские потеряли свои традиции, об этом они и сами говорят. Традиционный русский человек, воспитанный на православии, близок чеченцам, ингушам, другим народам Северного Кавказа. Когда человек существует с традициями, прочными корнями, он гостеприимен, патриотичен, его трудно сломить. А если он исторически живёт в дружбе, сотрудничестве со многими народами, так это же здорово, прекрасно. Вспомним, что говорил Владимир Владимирович Путин в своей статье “Россия и национальный вопрос” о том, что в России проживают многие народы, разные языки, разные культуры, конфессии. Всё это “единство многообразия” нужно сохранить. Ни один не должен быть ущемлён. Вот тогда будет Российская империя, вот тогда будет безопасность»[360].

Русские на Кавказе, особенно находящиеся в процессе восстановления своей традиции, представляют собой элемент присутствия федерального центра, удерживающего Северный Кавказ в его нынешнем виде, то есть состоящим из так называемых «национальных республик», в составе России как большого пространства, сохраняющего многообразие идентичностей. Именно поэтому процесс перемещения русских с Кавказа в центральную Россию или, наоборот, обоснование необходимости их возвращения на Северный Кавказ для сохранения его в составе традиционного государства-федерации — является определяющим в процессе выбора стратегии развития Северного Кавказа.

Исследуя и анализируя происходящие на Северном Кавказе процессы, описывая то, какие варианты возможного развития вытекают из предложенных выше трёх сценариев возможного развития, соответственно делаем три возможных вывода. Можно оставить всё как есть и в итоге потерять Кавказ. Возможно, он, как утверждают некоторые, и не нужен России. Однако это будет катастрофический сценарий для всех — и для России как государства, и для народов Кавказа, и чем дальше, тем этот сценарий всё более вероятен. В этом случае Кавказ локализуется или, скорее, глокализуется, создав некий локальный цивилизационный центр, к чему призывают некоторые представители интеллектуальных сообществ закавказских республик. В частности, такие призывы часто звучат из оккупированной американцами Грузии, из всё ещё не определившегося Азербайджана: давайте создадим глокализационную зону на Кавказе и объединим Южный Кавказ с Северным. Без России, но и без Запада, сами как-нибудь выживем. Этому сценарию соответствует процесс окончательного изгнания русских, продолжение строительства и укрепления национальных республик — субординативный подход — политические субъекты, иерархия — и последующий относительно мирный выход из состава федерации.