— Понятно.

— Я не отдаю своих кисок тем, кто считает, что их можно выпускать из дома. Так и сказала вашей приятельнице, когда она заявила, что собирается выгонять котенка на прогулки. Сказала, что это не годится. Бедняжку задавят, и все.

— Да. Спасибо. Извините, что побеспокоила. — Я повернулась и собралась уходить.

— У меня не то что у этих хиппи.

— У хиппи?

— Да. А где же еще? Уж там-то ни за чем не следят. — Бетти презрительно фыркнула.

— А что... гм... у этих хиппи кошек так же много, как и у вас?

— Вот еще! — ответила она. — Конечно, нет.

— Вы сказали моей знакомой о них?

— Наверное.

— Бетти, где они живут?

* * *

Не понимаю, почему я так спешила. Наверное, боялась, что остынет след. Теперь я знала, куда дальше направилась Джо. Я подобралась к последним часам ее финального дня. Все остальное померкло — я видела только неясные очертания ее удаляющегося силуэта и, спотыкаясь, двигалась по ее стопам. Но кто шел за мной? Кто преследовал меня?

Бетти назвала этих людей хиппи. Но из того, что она сказала об их спутанных волосах и заплатанной одежде, я заключила, что они путешественники новых времен. Бетти сообщила, что они живут в заброшенной церкви в Айлингтоне, и я молила Бога, чтобы эти люди не двинулись куда-нибудь дальше. Я выскочила обратно на главную улицу и стала голосовать такси. И поскольку не знала точного адреса, но представляла район, попросила женщину-шофера отвезти меня в Энджел. Оттуда доберусь пешком. Я продолжала оглядываться назад. Продолжала высматривать, не мелькнет ли снова только что виденное лицо. Но никого не замечала, хотя меня не покидало леденящее чувство, что времени у меня осталось немного. От нетерпения и досады на пробки я сдвинулась на самый край сиденья и негодовала каждый раз, когда зажигался красный сигнал светофора.

Когда мы оказались в Энджеле, уже темнело или по крайней мере начинали меркнуть краски дня. Я потеряла всякое ощущение времени — даже не представляла, какой теперь день недели. Не выходной — это я точно знала. Большинство людей проводили время на работе, сидели в отапливаемых офисах, пили кофе из автоматов и устраивали встречи, потому что это казалось им важным. Я расплатилась с таксисткой, вылезла из машины и обошла полузамерзшую лужу. С низкого, насупленного неба падали редкие хлопья снега. Я подняла воротник куртки и пошла вперед.

Часть церкви была выкрашена в основные цвета, а на большой резной двери красовалась радуга. К стене кто-то прислонил ржавый, но опыленный красным велосипед, рядом стояли две коляски — одна с дровами, другая с консервами. Тут же у церкви был припаркован разрисованный завитками и цветами фургон с опущенными на окнах шторками. Большая серо-коричневая собака нюхала его покрышки.

Я подняла молоток и с громким стуком опустила на дверь, которая и без того была приоткрыта.

— Толкайте и заходите, — раздался изнутри женский голос.

В церкви было темно и дымно от горевшего на полу в подобии очага костра. Вокруг, завернувшись в одеяла и спальные мешки, сидели несколько человек. Один из них держал гитару, хотя и не пытался играть. В глубине, где еще сохранилось несколько скамей, виднелись другие фигуры. На полу матрасы и мешки. Витраж окна треснул сверху донизу.

— Привет, — сказала я, ни к кому не обращаясь. — Извините, что ворвалась.

— Добро пожаловать, — отозвалась женщина с общипанными волосами и бусинками на бровях, в носу, на губах и подбородке. Она протянула мне руку, и толстые медные браслеты соскользнули вниз к запястью.

— Я Эбби, — проговорила я и пожала ладонь в варежках.

— Мы знаем, что ты Эбби, — ответила она. — Я-то точно знаю. Хотя кое-кого из нас здесь довольно долго не было. Я Кристал. Помнишь меня? Ты обрезала волосы? Ну, давай садись. Хочешь чаю? Боби только что заварил. Боби, дай еще чаю, у нас гостья. Ты ведь пьешь без сахара. Видишь, я все помню.

Боби принес оловянную кружку, в которой плескалась бурая бурда. Он оказался маленьким, костлявым человечком с бледным нервным лицом. Армейские брюки спадали с пояса, а шея в вороте свитера толстой вязки казалась необыкновенно тонкой.

— Спасибо, — поблагодарила я. — Так я была здесь и раньше?

— Хочешь фасоли?

— Не надо. И так все хорошо.

Человек с гитарой прошелся пальцами по грифу и извлек несколько неправильных аккордов. Он улыбнулся мне, и я заметила, что его рот полон черных, сломанных зубов.

— Я Рамзи, — сказал он. — Для краткости Рам. Только вчера вернулся с протестов. Первая ночь за несколько недель в надежном месте. Ты откуда?

Я поняла, что выглядела как беглянка. Превратилась в одну из них. Здесь не надо было бороться, чтобы что-то доказать. И я опустилась у костра и пригубила едва теплый горький чай. Дым от огня резал глаза.

— Я сама толком не знаю, откуда я. Бетти мне сказала, что вы здесь живете.

— Бетти?

— Старуха с кошками, — подхватила Кристал. — Это ты нам сказала, как ее зовут.

Я кивнула. Внезапно мне стало необыкновенно спокойно. Дух борьбы совершенно испарился. Пусть я умру, подумала я, не важно, быть может, так и надо. И ответила:

— Наверное, я. А потом расспрашивала у вас о своей подруге Джо.

— Джо. А как же, расспрашивала.

— Скрутить сигаретку? — спросил Боби.

— Давай. — Я взяла тоненькую сигарету, и он поднес к ней зажженную спичку. От затяжки поднялся кашель и к горлу подступила тошнота. Я затянулась еще. — Так она приходила сюда?

— Да, — ответила Кристал. — Ты как, ничего?

— В порядке.

— Пожуй фасоли. — Кристал взяла стоявшую у костра банку вареной фасоли, воткнула в нее пластмассовую ложку и передала мне.

Я прожевала комок-другой — отвратительно. Пососала сигаретку и снова затянулась.

— Грандиозно. Спасибо. Так она здесь была?

— Я же тебе сказала.

— У меня плохо с памятью, — объяснила я.

— Со мной тоже что-то в этом роде, — подхватил Рамзи и опять ударил по струнам. Дверь открылась, и в церковь, толкая перед собой коляску, вошел мужчина. Подбросил дров в огонь, наклонился и поцеловал Кристал. Они целовались очень долго.

— Слышала, что Джо спрашивала у вас котенка, — прервала я их занятие.

— Потому что эта ненормальная Бетти сказала ей, что мы держим здесь кошек.

— А вы держите?

— Ты видишь хоть одну?

— Нет.

— Забредают несколько бездомных — мы наливаем им молока и даем поесть. А кое-кто из наших в прошлом месяце участвовал в маршах за освобождение животных из лабораторий.