Заключенные тщетно пытаются убрать снег у бараков и расчистить тропу к столовой. Это удается немногим, но большинство даже не пытается, ведь свежий снег выпадает быстрее, чем люди успевают убрать старый.

Но между зданием, где живет медицинский и сестринский персонал, и санчастью тропинки расчищаются.

Травмы, с которыми теперь сталкиваются Силка и другие медики, часто являются следствием жестоких драк, когда скучающие мужчины и женщины, много дней подряд вынужденные находиться в помещении, выплескивают накопившуюся энергию в виде физического насилия. В некоторых случаях побои настолько серьезны, что жертвы не выживают. Заключенные набрасываются друг на друга, как звери в клетке, лишенные смысла существования. Ростки оптимизма, не успев толком расцвести в душе Силки, засыхают и вянут. Люди всегда вот так обращаются друг с другом, думает она.

Ухудшение и без того плохих санитарных условий, когда люди зачастую отказываются выходить на улицу для отправления основных функций организма, приводит к заболеваниям и, как следствие, переполнению отделения. Врачи часто сетуют на то, что понапрасну тратят время на лечение пациентов, которые скоро вернутся с теми же симптомами, с теми же хворями. А потом погода немного улучшается, температура воздуха повышается на несколько градусов, что позволяет заключенным вернуться в забой.

* * *

– Выезд «скорой»! – кричит Федор.

– Иду, – откликается Силка, хватая ватник и новый мягкий шарф, который недавно подарила ей Раиса. – Куда едем? – спрашивает Силка, когда машина поворачивает от центральных ворот.

– Недалеко, с той стороны административного здания, – отвечает Кирилл.

– Очередной сердечный приступ? Какой-то начальник развлекался с тем, с кем не следовало? – шутит Силка.

Федор и Кирилл ошарашенно пялятся на нее.

Вокруг больного, загораживая им обзор, стоят несколько человек. Подойдя к ним ближе, Силка замечает лежащий неподалеку деревянный брусок, покрытый кровью.

– Отойдите в сторону! – кричит Кирилл.

Люди расступаются, и Силка видит неподвижно лежащего на земле мужчину, истекающего кровью. Белый снег вокруг него окрашивается в отвратительный красный цвет. Федор с Кириллом подходят к мужчине, а Силка замирает на месте, уставившись на запятнанный кровью снег.

Освенцим-Биркенау, 1944 год

Силка просыпается от громкого хлопанья двери блока 25. До конца не очнувшись ото сна и силясь вспомнить, где она находится, Силка оглядывает комнатушку. Выбравшись из койки, она берет пальто, служившее ей дополнительным одеялом, надевает его, потом засовывает ноги в сапоги, стоящие рядом с койкой, и натягивает толстые перчатки.

Открыв дверь из каморки в большое помещение, в котором десятки женщин провели свою последнюю ночь, Силка пронзительно кричит:

– Выходим, мы выходим! – Проходя между двумя рядами нар, она громким голосом велит женщинам: – Поднимайтесь, поднимайтесь и убирайтесь отсюда!

Пытаясь разбудить, она расталкивает женщин, в то же время сочувственно глядя на них. Чтобы ее услышали эсэсовцы, Силка то и дело покрикивает на несчастных, а в промежутках шепчет молитвы, удрученно просит у них прощения. Но так, чтобы не расплакаться. Не глядя им в глаза. Она больше не в силах этого делать. Женщины из блока 25 знают об ожидающей их судьбе. Ни одна не разговаривает и не сопротивляется. В зловещей тишине выстраиваются они посередине барака.

Едва Силка открывает дверь, как ее ослепляет солнечный свет, отраженный от рыхлого снега, которым засыпан весь двор. Она слышит гудение заведенного грузовика, ожидающего за оградой.

Женщины сгрудились позади нее, надзирательницы барака смерти.

– Выходите! – кричит она. – Давайте шевелитесь, ленивые коровы!

Силка держит дверь открытой, пока женщины одна за другой выходят из барака и плетутся между двумя рядами эсэсовцев, ведущих их к грузовику. Последняя в цепочке женщина тащится с трудом, отстав от идущей впереди. Силка видит, как один офицер СС поднимает стек и направляется к женщине. Силка первой подбегает к ней и, прикрикнув на нее, подхватывает женщину под мышки и едва ли не тащит к грузовику. Эсэсовец убирает стек. Силка продолжает покрикивать, пока с ее помощью женщина не залезает в грузовик. Наконец грузовик отъезжает. Эсэсовцы уходят прочь.

Силка стоит на месте, глядя на удаляющийся грузовик. Она совершенно опустошена, во рту привкус желчи. Она замечает какую-то заключенную, только когда та близко подходит к ней.

– Убийца, – сдавленным голосом произносит женщина.

– Что ты сказала?

– Ты слышала, подлая сука! На твоих руках не меньше крови, чем на их, – указывая на уезжающий грузовик, дрожащим голосом говорит она.

Женщина отходит и, обернувшись, с ненавистью смотрит на Силку.

Силка переводит взгляд с женщины на грузовик, огибающий здание и пропадающий из виду, а потом на свои руки.

Она зубами стягивает перчатки, швыряет их на землю и падает рядом с ними. Опустив руки в снег и зачерпывая его пригоршнями, она яростно, отчаянно трет каждую руку, и по ее лицу катятся слезы.

– Силка, Силка! – зовет испуганный голос.

К ней подбегают подруги Гита и Дана. Наклонившись, они пытаются поднять ее, но она отталкивает их.

– Силка, что с тобой случилось? – жалобно спрашивает Дана.

– Помогите мне смыть эту кровь, избавиться от нее.

– Силка, перестань…

Силка поднимает кисти, покрасневшие теперь от холода и яростного натирания снегом.

– Мне никак не отмыть их, – причитает она.

Дана по очереди вытирает своим ватником руки Силки, чтобы высушить и согреть их, а потом натягивает на них сброшенные перчатки.

– Силка, ты с нами. Все в порядке.

Гита помогает ей встать на ноги:

– Пошли, мы отведем тебя в барак.

– Кровь, разве вы не видите кровь?

– Пойдем в помещение, пока ты не замерзла, – говорит Гита.

* * *

– Силка, с тобой все в порядке? Нам нужна твоя помощь, – прерывает ее воспоминания обеспокоенный Кирилл.

– Вся эта кровь, – уставившись на снег, произносит она.

– Силка…

Федор осторожно дотрагивается до ее плеча. Она вздрагивает. Потом к ней возвращаются звуки, свет и окружающая картина. Проглотив ком в горле, она глубоко вдыхает.

Затем концентрирует внимание на лежащем у ее ног в беспамятстве человеке. Хотя его лицо испачкано кровью, ей кажется, она его знает.

Нет, нет, только не он! Пожалуйста!