сидел пожилой сьерралеонец с веслом-лопатой и, задрав голову вверх и открыв от удивления рот, разглядывал наш современный научный лайнер, как некую диковину. На носу, ничем не отличавшемся от кормы, притулился более молодой, но менее любознательный соплеменник с веслом поменьше и с совершенно потрясающей копной чёрных мелко завитых волос, скорее напоминающих плотно сваленную шерсть. Оба были худы и ребристы. Вся пирога была завалена «колониальным» товаром. В середине горой свешивались чуть не до самой воды связки бананов весьма непрезентабельного вида, рядом можно было видеть такие же горки не известных нам корнеплодов, всяческой зелени, папайи, манго. Отдельно лежали изделия из кожи и шкур местных животных: дамские сумки, разнокалиберные тамтамы, цилиндрические пеналы (наверное, для стрел), длинные бичи с ручками из тугих сложных узлов. Ближе к кормчему сидела группа мартышек, связанных между собой хвостами (по-видимому, для того, чтобы не разбежались). Рядом были свалены чучела небольших крокодилов с разинутой пастью. А у молодого африканца в ногах стояла большая плетёная клетка с красивым многоцветным попугаем.

Конечно, хотелось бы увезти какой-нибудь из этих африканских сувениров, но денег на руках у нас не было, а на адекватный натуральный обмен у нас не хватало воображения. Впоследствии оказалось, что для обмена принималось всё, вплоть до старых нестираных носков. Пирога подплыла под иллюминатор нашей каюты, и в него просунулась голова пожилого лодочника.

– Good day[27], – сказал он, обнажая сразу два ряда белоснежных зубов.

– Смотри, – обратил я внимание моего соседа по каюте Гены Желтякова, – они, кажется, по-аглицки могут.

– Want do you want?[28] – спросил я на всякий случай.

– Goods, fruits, monkeys, crocodiles – only for you[29], – c той же улыбкой ответила голова в иллюминаторе.

– Спроси, сколько стоит обезьяна, – поинтересовался Гена.

Лодочник каким-то образом угадал желание моего соседа и, просигналив ладошкой с растопыренными пальцами три раза, сообщил:

– Only 15 dollars. Very chip![30]

– Not money[31], – поделился я нашими проблемами.

Чёрная голова с толстыми губами, прокрутив по кругу выпуклыми глазными яблоками, с недоверием оглядела нашу каюту.

– Change?[32], – коротко произнесла голова.

– Это другое дело, – сказал я и вынул из рундука выданную накануне новую робу ядовито-зелёного цвета.

Роба мне не нравилась и была для меня лишней, поскольку старая служила мне не хуже. Для начала я протянул ему брюки.

– Good trousers[33], – похвалил я свой товар.

Лодочник взял штаны, вытащил наружу и, растянув в поясе, долго смотрел сквозь них, пытаясь, наверное, увидеть загороженное ими солнце. Самое неприятное в этих действиях было то, что наш торг могли увидеть с других палуб судна, – стоило только взглянуть кому-нибудь вдоль борта, – и донести первому помощнику, если он сам уже не наблюдал в это время за действиями непрошеных гостей. Но хозяину пироги, по-видимому, бояться было нечего, поэтому он был нетороплив и очень обстоятелен. А что такое помполит, или первый помощник, он даже в кошмарном сне не мог представить. Опять просунув голову в иллюминатор, он указал на куртку и подёргал бровями:

– Komplekt, I take.[34]

– Э, нет, – возразил я, – сначала давай обезьяну или крокодила, а потом уже будем говорить о комплекте.

Лодочник каким-то образом понял мои требования без перевода и с видимым неудовольствием стал перебирать предметы народных ремёсел. Он вялой рукой выудил рога местного буйвола, прикреплённые к небольшой костяной плошке, отдалённо напоминающей контур головы быка. Я понял, что это была плата за штаны от моей казённой робы. Так он их оценил. Торговаться я не стал. Время было дорого. Если пирогу кто-то видел у борта, номер нашей каюты можно было вычислить. Мы просто не знали, что в этот момент к судну подошли другие торговцы, и с обоих бортов вёлся активный обмен товарами, способствующий укреплению экономики небольшой африканской страны. Мой сосед Гена уже приготовил на обмен фирменную белую тропическую рубашку с накладными погончиками и, нетерпеливо топчась на месте, ждал своей очереди.

– Давай скорее, – торопил он, – а то сейчас кто-нибудь ворвётся в каюту – и хана всему бизнесу.

Чернокожий лодочник не знал, конечно, всех тонкостей нашего быта, но он, по-видимому, догадался, что мы по каким-то причинам находимся в невыгодном и скованном положении, стал тянуть резину, приглядываться к нам, но глаз на мою зелёную куртку (явное приложение к только что полученным штанам) положил. Я потряс курткой.

– Давай крокодила, – затребовал я, – такого же зелёного.

– Let’s looking shirt[35], – протянул руку афрокоммерсант.

– Сначала просовывай сюда крокодила, а потом получишь куртку.

С этими прохиндеями от бизнеса нужно держать ухо востро, это я знал и по Дакару, и по Монровии. Облапошат в два счёта.

– Crocodile 15 dollars, shirt 3 dollars[36], – сообщил он, – not same.

– Хитроман! Ну, давай – что у тебя там есть на три доллара?

Я уже понял, что можно говорить и на русском, он всё равно каким-то образом понимал. В результате я получил от него дамскую кожаную сумку, отделанную мехом антилопы. Сумка была так себе – с запашком от некачественной выделки, но выбирать не приходилось. Хозяином положения был африканец. Он быстро это уразумел. Настала очередь Гены, и он тут же, не раздумывая и ничего не спрашивая, сунул ему заготовленную рубашку от выданной на судне тропической униформы. Негр долго тряс рубашкой перед глазами, а потом решил примерить на себя, благо, его торс был совершенно голым. От нервного напряжения Гена мелко подпрыгивал на двух ногах, как через скакалку.

– Настоящий разэмбай! – всё время повторял он. – Сейчас «помпа» застукает, тогда мне не то, что крокодила, визы будет не видать.

Лодочник надел на себя белую форменную рубаху, взял весло и, оттолкнувшись от борта, голосом медиума произнёс:

– Тomorrow, my young friend, tomorrow.[37]

– Куда туморроу?! – крикнул вслед Гена, – а рога?

А я мысленно добавил: «Рога тебе может наставить только жена». – Tomorrow, – махал рукой лодочник.

Гена боялся высовываться наружу, чтобы не обозначить себя. В круглом абрисе иллюминатора он только и мог видеть медленно удаляющегося аборигена в его недавно выстиранной и хорошо отутюженной рубашке.

– Нет, ну каков разэмбай!? Ты видел таких?

– Ещё не таких видел, – успокоил я его. Васю из Сенегала помнишь?

– Помню, конечно.

– Ну, тогда чего тут удивляться. Этот тоже, наверное, местный Вася. Только уже из Сьерра-Леоне. Помельче, конечно, сошка. Но тоже не дурак. Он же наверняка во Фритауне живёт. А Фритаун в переводе означает Свободный Город. И люди в нём должны быть тоже свободны. Что хотят, то и делают. А